Меладзе & Меладзе
Люди, чуждые шоу-бизнесу даже не знают, что Меладзе — два. Один, Валерий, всегда на виду — популярнейший певец, красавец мужчина, московский житель. Его брат — Константин — человек абсолютно не публичный, живет в Киеве. Мало кто из миллионов поклонников младшего брата знают в лицо старшего. При этом он является продюсером не только Валерия, но и группы «ВИА Гра» — одной из самых успешных и сексуальных «женских команд» на постсоветском эстрадном пространстве. «Пингвин» поговорил с обоими братьями.
БРАТ-1 / ПЕВЕЦ ВАЛЕРИЙ МЕЛАДЗЕ
Помните, Валера, один из советских стереотипов: все грузины богатые. Вот и вы занимаетесь бизнесом. Вам что, денег не хватает?
— Просто я уже сейчас хочу позаботиться о будущем, и не только своем, но и своих детей. Успех артиста во многом зависит от настроений публики — сегодня тебя любят, а завтра нет. И от настроений акул шоу-бизнеса. А потом мне интересно попробовать себя в абсолютно другой области. Мой первый бизнес, не связанный с музыкой, — это клуб «Ритм&Блюз Кафе». Мы открыли его шесть лет назад вместе со Стасом Наминым и Андреем Макаревичем. Сейчас я вхожу в состав совета директоров Инвестиционного торгового банка, а также занимаюсь бизнесом, связанным с недвижимостью.
Артистическая карьера как-то способствует продвижению в сфере бизнеса?
— Скорее нет. Когда я делал первые шаги в бизнесе, многие коллеги-бизнесмены относились с недоверием ко мне как деловому человеку — мол, что с артиста взять! И мне приходилось на деле доказывать свою компетентность. Сейчас иногда мое имя помогает мне в решении ряда вопросов, предполагающих общение с чиновниками. Но я никогда специально не использую его, чтобы получить преимущества. Думаю, что бизнес станет стабильной финансовой основой моей семьи. Я хочу быть независимым во всем, и в музыке в том числе. Мне не нужны спонсоры и госнаграды.
Ну, вы и без госнаград — народный артист. Бесконечно гастролируете по всей России. Не ведете дневник наблюдений за страной?
— Наблюдения, к сожалению, неутешительные. Объездив страну, я понял, что никогда она не будет до конца цивилизованной. Но есть и не столь печальные прогнозы. Я не политолог, но сейчас как никогда важно, чтобы государство, власть были крепкими, авторитетными, а этого нет. К тому же власть — это не только органы управления и правопорядка. Это идеология. На эту тему сейчас много говорят, и это действительно проблема — нас ничто не объединяет. Чем нам гордиться? Чем будут гордиться наши дети?
И мы никогда не сможем с полным правом называться европейской страной?
— Надеюсь, что сможем, но пока страна у нас дикая, с колоссальной социальной расслоенностью. С народом, в большинстве своем, ленивым, нецелеустремленным. Когда у нас на гастролях застрял автобус, знаете, что мы выяснили? Что у автобуса «Мерседес» нет крюка, за который можно его вытащить из грязи! В Германии автобус не может застрять в грязи!
Ну вот, мы пришли к вечной российской теме — дураки и дороги… Да, и к главному вопросу: что делать? Народ наш времена переживает действительно непростые и по-разному с ними справляется. Вот многие, например, ищут спасение от всех бед в вере. Вы ведь тоже верующий человек?
— Многие пытаются спрятать за верой свои внутренние проблемы. И увлекаются внешней, обрядовой стороной религии. Но такая вера не приносит умиротворения. Она, скорее, приводит к апатии, к унынию. А уныние — величайший грех.
А что вы скажете о моде на каббалу, которой так увлеклись многие, от Макаревича до Мадонны?
— Андрей Макаревич — философ, он во всем ищет меру и смысл. А о Мадонне и кабалле можно говорить с известной долей условности. Все, что она делает, — это элемент шоу-бизнеса. Сейчас она, например, пишет сказки. Кстати, меня поразило, насколько у нас тупо все копируют. Тут же нашлись издатели, которые мне позвонили и предложили написать сказку!
Напишите?
— Нет, конечно. Зачем читать ребенку сказки Мадонны или Меладзе, когда есть сказки Андерсона, Пушкина и Бажова?
Расскажите о ваших детях.
— Они разные. Старшая, Инга, очень спокойная, уравновешенная. Она умница, мудрый человечек, хотя это понятие редко применимо к подросткам. А Соня — наоборот, егоза, очень энергичная. Ну а Аришка, младшая, это что-то среднее.
Вы ведь тоже росли в семье, где было трое детей?
— Да, нас трое — Костя, я и сестра Лиана. Родителям приходилось много работать. Но у нас было счастливое детство! Мы жили в Батуми, а там — бульвары, дельфинарий, катание на кораблике. У нас с братом Костей всего два года разницы. Он был закрытым подростком, своенравным. Бессмысленно его было чему-то учить. Родителям и преподавателям казалось, что из него вырастет черт знает кто. А потом вдруг выяснилось, что он абсолютно правильный человек. Когда я приехал через год после Кости поступать в судостроительный институт в Николаев, я подумал: вот она, свобода! Тут-то я и отвяжусь! И вдруг Костя мне заявляет: «Ты сюда приехал не дурака валять! Будешь учиться!»
Детство в Батуми, юность в Николаеве. Избавились от комплекса провинциала?
— Я чувствую себя скорее космополитом, хотя провинциальные черты во мне остались. Мне, например, не все равно, что обо мне скажут — это психология жителя маленького городка.
А грузинский «генетический след» в вас силен? Какой ваш любимый тост?
— Чаще всего я произношу тост с благодарностью судьбе. С каждым годом все больше ценю каждое мгновенье жизни.
То есть своей жизнью вы довольны?
— В целом, наверно, да. Как у каждого человека, у меня есть, о чем мечтать, и есть, от чего бежать.
От чего бежит Валерий Меладзе?
— От безденежья, как ни странно это может звучать. Мне нравится достойная жизнь, и я очень боюсь это потерять. Все время говорю своим музыкантам — парни, сегодня мы здоровы, занимаемся любимым делом. Давайте радоваться и ценить этот момент! Жить надо здесь и сейчас.
А забвенья не боитесь?
— Нет. Я обожаю свою работу, но знаю, что она когда-то закончится. Поэтому и готовлю себе запасные аэродромы. Ведь не так страшно потерять популярность, как сначала вкусить жизни артиста, а потом лишится всего этого. Век артиста короток. Есть, конечно, и долгожители — Синатра, Утесов, Кобзон. Но сейчас другое время, другой шоу-бизнес.
Наш шоу-бизнес стал, наконец, индустрией?
— Он действительно стал напоминать индустрию. Но какую-то мелкособственническую. Те, кто руководит телеканалами, хотят управлять и всем шоу-бизнесом. Сколько суперпрофессиональных команд, таких, как «Алиса» или «ДДТ», по-прежнему гастролируют, но в телеэфире их нет. Говорят, они не вписываются в формат. А какой формат у Дэвида Боуи? Зато говорят: вот «Фабрика звезд» — такой заметный проект! А как он может быть незаметным, если идет в праймтайм каждый день по Первому каналу?
То есть конфликт попсы и рока — непридуманная история?
— У нас и среди рокеров есть разногласия, и попсовики терпеть не могут друг друга. У нас и понятия «поп-музыки» нет. Есть «попса» — низкопробный, фонограммный продукт. Мы с Костей играли в свое время очень серьезный арт-рок, я этой работой горжусь по сей день. С группой «Диалог» записали альбом «Осенний крик ястреба», он вышел в Германии под шапкой «музыка для интеллекта». Сделали рок-сюиту «Посередине мира» на стихи Тарковского. Та музыка, которую мы делаем сейчас, тоже не простая. На форуме в Давосе мы принимали участие в Русском вечере. Там были Игорь Бутман, «Чайф». Они послушали нас и обалдели: «Вон, оказывается, как вы колбасите!» А мы так «колбасим» уже 10 лет.
А зачем вы записали песни с группой «ВИА Гра»? Решили расширить аудиторию?
— Было интересно. Тем более, что «ВИА Гра» — проект моего брата Кости. Посмотрите, на Западе единственный артист, который постоянно поражает людей, — это Мадонна. Потому что она откаблучивает иногда такие номера, что глазам не веришь. Нужно было выдать что-то необычное, и я считаю, что у нас это получилось здорово.
Эстрада — это искусство или ремесло?
— Она может быть и искусством, и ремеслом. В эпоху Возрождения было много художников, кто-то занимался ремеслом, а кто-то искусством.
Но ведь бывает, что просто нужны деньги?
— Так, как писал Пушкин, нельзя писать только ради денег. Он просто за искусство еще и деньги получал. Когда мы начали заниматься музыкой, у нас ничего не было. А сейчас Костю удручает наше обуржуазивание. Его это тяготит, а мне нравится!
Значит, талант не должен быть голодным?
— Голодное урчание в животе отнюдь не способствует творчеству. На Западе немало артистов, которые как сыр в масле катаются и при этом выдают фантастические произведения.
Почему у вас так мало концертов в Москве и Петербурге?
— В Питере я раза два в год даю большие концерты. В Москве — раз в пять лет. Потому что концерт в Москве — это парад финансовых возможностей и пафоса. Не вижу смысла устраивать его часто. Вот, 11 и 12 ноября в Кремле пройдут мои концерты, и пока хватит.
Кто для вас безусловный авторитет среди российских артистов?
— Нет такого.
А не среди артистов?
— Что касается музыки — однозначно Костя.
Что в мире музыки в последнее время стало для вас открытием?
— Трансформация от отвращения до приятия произошла в отношении группы «Звери». Сначала они мне сильно не нравились из-за их паясничества. Но когда я увидел, как парни отрабатывают концерт, как рубятся на сцене — у меня появилось к ним уважение. Еще мне нравится то, что делает UMA2RMAH — непритязательно, но с иронией и со вкусом.
Когда вы начали заниматься музыкой?
— Мы с Костей были совершенно разными, единственное, что нас объединяло, — это музыка. Мы слушали «Дженезис», «Битлз», «Юрайхип». В Николаеве, когда Костя был на втором курсе, его приняли в ансамбль «Апрель». Потом туда пришел я и стал паять шнуры. Шел 84-й год. А потом я сам попробовал петь. Это уже был 85-й. Костя написал первые песни — «Красная черта» и «Старый год». С ними мы победили на фестивале «Сам рок-85». После четвертого курса мы построили концертную площадку и каждый вечер играли свои песни. Сами отвечали и за безопасность, и каждый раз рисковали не вернуться домой. Был случай, когда вся дискотека дралась — человек 800! В конце концов, мы заработали деньги и купили приличные клавиши. Решили записать нашу музыку. Нашли два бабинных магнитофона, запись получилась ужасная, но в ней была энергетика! Мы передали ее в группу «Диалог», которая тогда гремела на Западе. И они пригласили нас поиграть вместе. Это уже было начало 90-го года. Мы поехали во Львов на профессиональную студию и записали «Осенний крик ястреба». Потом — альбом на стихи Тарковского. Обложку к нему рисовал Макаревич. Начали гастролировать. Вскоре познакомились с Евгением Фридляндом, он стал нашим продюсером. Появилась песня «Не тревожь мне душу, скрипка», вышел первый наш альбом «Сэра». А в конце 94-го года мы взяли в долг 25 тысяч долларов и приехали в Москву. Сняли первый клип. А потом случилось чудо — Алла Пугачева пригласила меня на Рождественские встречи.
Вам советовали сменить фамилию?
— Да, но я отказался. Еще давали совет — подписать с Костей контракт. Говорили: пойдут деньги, и вы поссоритесь. По сей день контракт так и не подписан. Мы еще какое-то время работали с Фридляндом, а в 1998 году решили работать самостоятельно. С 1999 года зажили по-человечески. Роль продюсера взял на себя Костя. Я считаю, что он чуть ли не единственный настоящий продюсер в нашей стране.
Теперь коротко: вопрос-ответ. На что денег жалко?
— Сначала мне было жалко денег на хорошую машину. А потом я купил очень хорошую машину, вторую, третью…
Вы подвержены моде?
— Иногда наслушаешься про какую-то книгу, начинаешь читать и испытываешь разочарование. Все, как подорванные, читали «Алхимика» Коэльо. Ну, интересно, но чтоб с ума сходить?
Но хоть что-нибудь перечитываете?
— Булгакова, Набокова.
Вы мстительный человек?
— Мы, грузины, незлопамятные люди: отомстили и забыли!
Не думали перебраться в Тбилиси?
— Тбилиси меня убил! В Риге — красота, Минск — процветает, Ашхабад — кайф, Киев — просто мой любимый город. А приехал в Тбилиси… Где красота этого города? Где хорошие дороги, где дорогие машины, которые всегда грузины так любили? Тбилиси — это очень грустно.
БРАТ-2 / ПРОДЮСЕР КОНСТАНТИН МЕЛАДЗЕ
Когда в прессе перечисляют успешных продюсеров, всегда называют и вашу фамилию. При этом под крылом у остальных фигурантов этого списка несколько команд, у вас же всего два, пусть и очень успешных проекта — брат Валерий и «ВИА Гра». Почему так мало?
— На самом деле у любого успешного продюсера всегда одна-две ведущих группы, остальные — так, поют что-то…
Но у вас же получается качественный продукт. Почему не может быть три ведущих группы, пять…
— Потому что с полной отдачей заниматься можно максимум тремя проектами. У меня два, и они отнимают все время. Но оба моих проекта в течение нескольких лет — в главных номинациях всевозможных конкурсов и хит-парадов.
А если посмотреть на дело меркантильно? Завели бы несколько «неосновных» бригад, они бы где-то что-то пели, деньги бы капали…
— Я максималист. Если что-то создаю, это должно быть лучшим в своем жанре. Мне хватает денег.
Вы хотите сказать, что подходите к продюсированию не как к бизнесу, а как к искусству?
— Я подхожу к продюсированию здраво. Здесь поровну бизнеса и искусства. Потому что мерилом искусства являются деньги. Не надо ставить их во главу угла, но то, что они приходят как компенсация за потраченные усилия, — это хорошо.
Вы могли бы заняться продюсированием музыканта, который явно не попадает ни в один из востребованных форматов?
— Формат — ремесленное понятие. Можно взять яркого «неформатного» артиста и с помощью небольшой коррекции подогнать его под любой формат. Я ведь продюсер креативный, ведупроект в целом, как это было, скажем, с «ВИА Грой». Эта группа была сделана, как говорится, с пустого места. Был придуман образ, проведен кастинг. Девушек подбирали даже не столько по вокальным данным, сколько по типажу.
И они стали одной из самых ярких «девичьих» групп. При том, что эти самые «девичьи» группы, как правило, представляют собой душераздирающее зрелище. Как находить баланс между тем, что «народу нравится», и откровенной пошлостью?
— Он находится как-то сам собой. Знаете, я сейчас почти не смотрю музыкальные программы по ТВ и не слушаю в машине музыкальные радиостанции — и то, и другое вгоняет в депрессию. Многие, похоже, не понимают, что можно навязать себя слушателю, но гораздо продуктивней относиться к делу искренне, не уродовать себя на потребу публике. Если ты натужно морщишь лоб, разрабатывая рецепт хита, получится плохо. Хитом может стать только то, что нравится самому.
Валерий Меладзе может петь вечно и быть популярным. А сколько лет жизни вы отпускаете проекту «ВИА Гра»?
— Я об этом как-то не задумывался. Сейчас девушкам по 23 года. Судя по теперешней активности, еще лет пять «ВИА Гра» будет современна и актуальна. В целом получится десять лет.
Кто в братско-творческом тандеме «главный» — вы или Валерий?
— Все серьезные решения мы принимаем совместно. Валера подает некий импульс, я его улавливаю и пытаюсь выразить в музыке, видео. Организацией концертов занимается наш бессменный директор Сергей Луппов. Он формирует график под темп и ритм Валеры, ведь Валера, кроме артистической карьеры, занимается и другими видами бизнеса. Финансируем наши творческие изыскания мы тоже совместно.
Не пробовали заняться каким-нибудь немузыкальным бизнесом?
— Нет у меня на это ни времени, ни желания.
Кто создал тот образ, который сейчас воплощает Валерий?
— Сам Валера и создал. В этом образе нет ничего надуманного. Валера и в музыке, и во внешнем образе просто выражает самого себя. Никаких стилистов и имиджмейкеров.
Почему вы живете в Киеве?
— Я пытался жить в Москве, но понял, что для меня она не подходит. Я не написал в Москве ни одной песни! И выбрал Киев, в который я влюбился на первых же гастролях.
Расскажите о вашей семье.
— Мою жену зовут Яна, у нас трое детей. Старшей дочке Алисе пять лет, средней, Лие, полтора года, а маленькому сыну Валерию — полгода.
Сына назвали в честь брата?
— Конечно.
