Звездный бизнес
В словосочетании «шоу-бизнес» в нашей стране ударение всегда делается на первом слове, и тем самым акцент несколько смещается. Обывателю сложно представить, что шоу-бизнесмен рассчитывает сроки окупаемости проекта, маркетинговые бюджеты и относится к своему делу с такой же серьезностью, как и его коллеги-строители, фармацевты или производители соков.
Валерий Меладзе — пример цивилизованного и грамотного бизнесмена, которых так не хватает в мире «звезд». Но еще большей редкостью для шоу-бизнеса является четкая и даже, возможно, резкая гражданская позиция. Меладзе не все равно, что происходит вокруг, и он не боится об этом сказать.
Валерий, появившаяся недавно информация о вашем баснословном богатстве, насколько я понимаю, далека от действительности. Очевидно, это очередная утка «желтой» прессы. Но в определенном смысле такова обратная сторона отсутствия цензуры. Согласились бы вы с ограничением свободы слова, чтобы можно было контролировать информацию в таблоидах?
— Я отказался бы от свободы слова в том виде, в котором она существует у нас. Свобода превратилась в безответственность журналистов за свои слова, за последствия их слов. Мне приписали безумные деньги, которых у меня нет, не было и вряд ли такая сумма будет. Я как инженер все посчитал: мне пришлось бы десять лет без выходных и отпуска зарабатывать по 60 тысяч долларов в день. Информация абсурдная, но создающая опасность для меня и моих близких, особенно в нашем криминальном обществе.
Тем не менее без свободной прессы мы вообще перестанем узнавать, что происходит в стране.
— А мы и так многого не знаем. Информирование какое-то убогое и однобокое. Большинство каналов гнет странную линию — не знаю, правительственная она или нет, но это однозначно целенаправленная пропаганда.
Пропаганда чего и зачем?
— На протяжении нескольких лет я замечаю, что на телевидении практически нет ни одной положительной новости. Идет массированная атака на психику людей, бесконечные криминальные сюжеты, которые неизбежно создают атмосферу страха в обществе.
Но у нас действительно не самая спокойная страна. Возможно, это стремление приучить граждан к определенным ограничениям свободы ради их же безопасности.
— К абсолютной безопасности мы придем тогда, когда везде будут камеры, человека зачипуют и сделают полностью подконтрольным. Уже сейчас по телефону можно любого вычислить. Я помню в детстве, если я появлялся на улице, когда шли занятия в школе, сразу же попадал под строгие взгляды соседей, от которых было невозможно скрыться. Уже тогда было неприятно ощущать этот постоянный контроль. А во взрослом состоянии такой присмотр просто оскорбляет.
Даже если это пойдет на пользу безопасности, к примеру, ваших детей?
— Но почему у нас всегда выбирают между черным и белым? Это же проще всего. Это у нас даже в религии — это лавирование между крайностями. Например, в христианстве: с одной стороны — гулянка по полной, что несомненно грех, а с другой — ограничение себя во всем и уныние, что еще больший грех. И задача найти золотую середину. То же самое в нашей обычной жизни. Люди не хотят искать промежуточный вариант и впадают в крайности, отсюда конфликты и революции. Компромисс никто не ищет, люди встают на радикальную позицию, так как она не требует обдумывания, поиска и работы.
Считаете ли вы уместным введение некой цензуры на телевидении, хотя бы этического характера?
— Нам нужна цензура от пошлости и тупости, и я уверен — такая цензура есть на Западе. У нас засилье бездарных программ, в основном юмористических. В моем окружении эта ситуация вызывает возмущение, авторы этих программ стали символом пошлости и дурного вкуса. Каждую субботу идет контрпрограммирование одного юмористического «шедевра» другим. Они занимают весь прайм-тайм, а интереснейшая передача о подготовке наших космонавтов идет в три часа ночи. Я уже давно не видел хороших аналитических программ, если что и есть, то это псевдонаучные сенсации, рассчитанные непонятно на кого.
Но ведь это же рейтинг, а значит, деньги рекламодателей…
— Я понимаю, что это бизнес, но ведь скорректировать рекламу алкоголя и сигарет государство смогло, а это огромные деньги. Но не должно телевидение подстилаться под среднестатистического зрителя, за которого взяли необразованный и ни чем не интересующийся тип деревенского жителя. Очевидно, что это своеобразная пропаганда. Пусть вот такой человек смотрит глупые передачи, слушает бездарные песни, пьет, но не лезет на баррикады. Интеллигентный человек власти не страшен. Власти страшно озлобленное большинство. Если вот они начнут обращать внимание на то, что не очень хорошо живут, или начнут интересоваться, куда уходят деньги, тогда будет совсем плохо. Власть пошатнется. Поэтому таких людей надо пугать, а иногда давать расслабиться за счет примитивных юмористических программ.
Вы не боитесь таких резких высказываний?
— Я думаю, что ваши читатели согласятся со мной, так как они думающие люди, им тоже сейчас нечего смотреть, незачем включать телевизор. В то же время мы его по инерции включаем и только тем и занимаемся, что щелкаем программы, перелистываем рекламу и бездарные передачи, выискивая что-нибудь достойное. Даже Ленин сказал, что важнейшим из искусств для нас является кино. Раньше кино и телевидение были чуть впереди среднестатистического жителя СССР, а сегодня и ТВ, пресса и весь шоу-бизнес подстилается под среднего недалекого читателя, зрителя и слушателя — пусть лучше купят тысячу газет по десять копеек, чем сто газет по рублю. Это к вопросу о «желтой» прессе.
Судя по всему, журналисты солнечного цвета вас не обходят вниманием?
— Кстати, обо мне пишут как раз немного, хотя в моей жизни происходит ничуть не меньше событий, чем у любого представителя нашего бизнеса. Просто я делаю все, чтобы информация оставалась закрытой.
В шоу-бизнесе действительно происходит больше интересного для прессы, чем в других областях?
— Людям интересны пороки, а шоу-бизнес на девяносто процентов порочен, как, впрочем, и многое другое в нашей жизни.
Падение нравов?
— Появилась категория людей, для которых не существует понятий морали, этики. И они есть в совершенно разных областях бизнеса. Это явление общемировое, но в России оно приобрело какие-то гипертрофированные формы. Мы сразу перескочили в капитализм, а на первом этапе капитализм всегда дикий. Мы прошли бандитский этап и начался следующий. В шоу-бизнес, в частности, ринулся поток непонятных молодых людей, и я до сих пор не могу понять, откуда у них деньги.
Вы о бесконечных новых группах и исполнителях?
— Да. Недавно почти два часа смотрел музыкальный канал. Были только девушки, в основном безликие, может, и симпатичные, но они совершенно не отложились у меня в голове. С коммерческой точки зрения это абсолютно бессмысленно потраченные деньги.
Большие деньги?
— Можно посчитать. Я посмотрел клипов десять-пятнадцать. Не будем считать, сколько стоила ротация, но только производство каждого клипа стоит 60-70 тысяч. Когда снимают для девушек, режиссеры относятся к этому цинично. Вот и получается, что только за час выброшено под миллион долларов, и эти деньги никогда не вернутся. Шоу-бизнес, как любой другой, требует грамотного ведения, расчета эффективности инвестиций и планирования.
Но ведь это не только бездарные бизнесмены?
— Кто-то хочет, чтобы его любовница появилась на экране. Мы же мужчины, любим додумывать. Идет по улице вроде бы симпатичная девушка, а мы уже начинаем дорисовывать в голове идеальный образ. Также и здесь: она один раз появилась на экране, а «инвестор» уже считает ее звездой.
Неужели только такие примитивные желания заставляют выбрасывать деньги?
— Иногда причиной является создание имиджа для более серьезных целей, но это все равно не имеет отношения к бизнесу. Если я вижу по всему городу плакаты с портретом известной балерины или певицы, я понимаю: чтобы окупить такую кампанию, необходимо продавать билеты по две тысячи долларов, а это невозможно. Значит, способ зарабатывать деньги здесь другой, и это не бизнес в моем понимании.
Для вас музыка — это коммерция?
— Для меня музыка — прежде всего проявление моего мировоззрения и моих творческих способностей. Но я хочу делать все качественно и быть финансово самостоятельным, и чтобы дело, которым я занимаюсь, обеспечивало эту независимость. Мы смогли постепенно поставить все на такие рельсы, чтобы качественная музыка, исполнение и реклама приносили достаточные деньги, чтобы не экономить и вкладывать средства в производство достойного продукта. Долгое время дебет с кредитом не сходились, но сейчас мы уже чувствуем себя уверенно.
Инвестиции вернули?
— Да, мы вернули деньги тем, кто когда-то помогал нам. Более того, мы первые в нашем шоу-бизнесе создали акт о расторжении контракта и по-человечески разошлись с продюсером. Все обязательства мы выполнили, нам не стыдно смотреть друг другу в глаза.
Действительно, редкость. Я был приятно удивлен высоким уровнем вашего сайта. Зачем вкладывать такие деньги, если вы и так известны, тем более в Интернет?
— Если делать что-то, то делать надо хорошо, а мы уже дошли до такого уровня в бизнесе. Это как в книге «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Мы осознали, что можно летать выше, хотя все вокруг не понимают, зачем это нам нужно. У нашего шоу-бизнеса очень низкий потолок. Чтобы здесь быть своим и что-то получать, можно вообще не напрягаться: дружить с «желтой» прессой, подавать им горячие факты и уж точно не думать о повышении своего профессионального уровня. От того, что сайт качественно сделан, может, у меня и не больше зрителей в зале. Но все складывается из таких мелочей: хороший сайт, интересное интервью, дорогой клип, снятый на широкую пленку, качественно отработанный концерт. С точки зрения денег нам не обязательно каждый год выпускать новые клипы, тем более такие затратные. Но если успокоиться, то через некоторое время начнешь двигаться в обратном направлении. Сначала это заметят профессионалы, а потом и зрители.
Меня всегда удивляет, почему наша поп-музыка не может пробиться на западный рынок? У нас прекрасные мелодисты, не хуже европейских, а тексты все-таки не так важны в этом жанре…
— Согласен. Люди все-таки слушают музыку. Я всегда знал, что у Пинк Флойд очень интересные тексты, но люблю я их за музыку. Тем не менее русские песни слушать не будут, просто фонетически это необычно. Мы же не слушаем японскую поп-музыку, хотя, наверное, и там есть таланты. Но это не главное. Выводом наших музыкантов на мировой рынок никто по-настоящему не занимается, а это такой же маркетинг, как и с автомобилями. Попробуйте выйти на американский рынок с каким-то продуктом — там своих достаточно. В узких кругах наша музыка известна, знают мелодии и Константина Меладзе и, допустим, Макса Фадеева, но чтобы стать по-настоящему популярным, нужны время, деньги и грамотные бизнесмены. Но мы даже не пытаемся донести до западных продюсеров возможности наших музыкантов.
Вы когда-нибудь жертвовали бизнесом ради семьи или наоборот?
— На жертвы приходиться идти всегда. Моя семья недополучает элементарного внимания от меня, и его невозможно возместить, как я ни стараюсь. Я схожу с ума, разрываюсь, встаю рано, мало сплю, но тем не менее у меня уже комплекс и чувство вины. Я действительно уже несколько раз разговаривал с психологами, так как это уже просто психоз какой-то. Москва для меня вообще перестала существовать как город — это огромный офис, в котором никуда не успеваешь. И, конечно, первыми страдают близкие.
Тем не менее, бывают и обратные ситуации. Мы вложили серьезные деньги в съемку клипа «Я не могу без тебя». В клипе у меня по сценарию были достаточно откровенные сцены с Аней Седоковой. Ее тогда нужно было подраскрутить. Моя жена приехала в студию, что бывает крайне редко, и увидела как раз съемку этих сцен. Она уже тогда возмутилась тем, что происходило. Конечно, она понимает, что я артист и, если бы это было крайне необходимо, наверное, мы бы смогли договориться. Но в тот момент съемки именно такого клипа были не столь важны. В итоге посмотрев уже готовый клип, я понял, что именно по соображениям семейным лучше его в России не показывать, а про вложенные деньги забыть.
Звание заслуженного артиста России для вас важно?
— Конечно, я понимаю некоторую советскость этого титула. Представьте: Мадонна — заслуженная артистка Америки! Но в нашей стране все так быстро может поменяться, так что пусть будет. Тем более родителям приятно, и я наконец получил хоть какой-то официальный статус. Смотрю, уже и этот получил, и тот… Вот и до меня очередь дошла.
На фото вы в костюме космонавта, а скоро 12 апреля. Полет Гагарина стал объединяющим нацию событием, а что сейчас могло бы сплотить страну? Победа на чемпионате Европы по футболу?
— Я думаю, что, может быть, олимпийские игры в Сочи. Точно — не футбол. У нас уже попытались объединять футбол с патриотизмом и что получилось? Начались погромы.
А если Дерипаска или Абрамович станут богаче Билла Гейтса?
— Будут любить и ненавидеть одновременно. Про Абрамовича говорят с гордостью, когда едут на матч «Челси», и когда для них поют «Калинку», прощают некоторые вольности, а в то же время его ненавидят. А мне, например, абсолютно безразлично его богатство. Свято место пусто не бывает. Материальные ресурсы должны кому-то принадлежать — я сторонник капитализма, здравого и цивилизованного, конечно. Пока не было хозяина, все рушилось. Сейчас государство опять пытается взять обратно все под свой контроль, отобрав у олигархов. Тоже не совсем здоровое явление. Появятся бюрократы.
У нашего времени есть герои?
— У нашего времени они странные какие-то: Тимати, Ксения Собчак, Зверев. Их постоянно показывают по телевизору, к ним приковывают внимание. Я лично против каждого из них ничего не имею и с ними со всеми знаком. Они милые люди, но это не герои. Точнее, они не должны быть героями.
Что для вас патриотизм?
— Патриотизм — это любовь к тому месту, где ты живешь, к лифту, который разрисован, потому что каждый подросток должен там оставить свое имя. И пока у нас не станет просто комфортно жить, говорить о патриотизме сложно.
