Я всегда и везде такой, как есть

Вот уже десять лет его имя не сходит с эстрадных афиш и экранов телевидения. Поет он всегда вживую, собирая огромные залы восторженных поклонников. Его можно назвать одним из самых эрудированных и интеллигентных певцов нашего времени. Он женат, любит дом, семью, у него три прекрасных дочери — 11-летняя Инга, 3-летняя Соня и младшенькая Арина, которая родилась совсем недавно…

Валерий, перед Новым годом в вашей семье произошло знаменательное событие — родилась еще одна дочь. Так что теперь вас можно назвать отцом большого семейства. Поздравляем!

— Спасибо! Да, жена Ирина преподнесла мне на Новый год бесценный подарок. Хотя это мой третий ребенок, я очень переживал за нее — как в первый раз. Встречать жену с новорожденной Ариночкой мы отправились всей дружной семьей — 11-летней Ингой, 3-летней Софьей, моей младшей сестрой Лианой и моим отцом Шота Константиновичем. А моя мама — Нелли Акакиевна — осталась дома готовить праздничный ужин.

Утверждают, что согласно законам шоу-бизнеса артист не должен афишировать личную жизнь, особенно если она счастливая. Не боитесь разочаровать поклонниц?

— Я как-то не задумывался об этом. Уверен, что зрители всегда чувствуют фальшь. Если я пою о любви, значит, должен испытывать это чувство, зачем же это скрывать? Сценический образ нельзя создать из ничего. Я благодарен своей жене, что она понимает всю сложность моей профессии и многим жертвует ради меня. Она всегда готова к тому, что любые планы, даже отпуск, который мы всегда планируем заранее, в любой момент могут сорваться.

Для артиста у вас явно нетипичная семья — пятнадцать лет семейного стажа, три дочери… А как вы познакомились с женой?

— Первый раз я увидел Иру на автобусной остановке неподалеку от Николаевского кораблестроительного института, где мы оба учились. Она мне очень понравилась, но подойти к ней сразу не решился — храбрости не хватило. Потом мы встретились на дискотеке, я пригласил ее на медленный танец. И первым делом спросил: «Простите, как вы относитесь к тому, что я грузин?» «Главное, чтобы человек был хороший!» — ответила она мне тогда. Ира вообще не понимала, что это значит — грузин, не грузин. Вот когда мы устроили свадьбу в Батуми, она увидела, что такое Грузия!

Наверное, что-то невероятное?

— Конечно, можно было бы как-то потихонечку расписаться, но мои родители — очень уважаемые люди. Если свадьбу не сделать, как положено, знакомые чего доброго подумают, что невеста «неправильная»… Мы гуляли во дворе дома два дня! Играл ансамбль, все танцевали. Невеста и жених в первый день не пили вообще — такая традиция. Иначе не выдержать. Чего стоили только бесконечные тосты! Ира потом призналась, как ей было тяжело. Она вообще не любит шумные сборища, а тут такое… Зато теперь, даже если меня нет за столом, Ира никогда не позволит гостям выпить просто так и часто сама произносит тост.

Да, Грузия теперь заграница… Вы думали, что когда-нибудь станете «иностранцем»?

— Никогда не думал, что такое может случиться! Я вырос в Батуми, воспитывался в классической советской семье, хотя и грузинского происхождения. Правда, одна из бабушек у меня русская — мамина мама. Родители мои — инженеры, воспитавшие троих детей: старшего — Костю, меня — среднего и нашу младшую сестру — Лиану. Мы учились в русской школе, и дома у нас все разговаривали на русском языке. Одно из самых ярких воспоминаний моего детства — наши прогулки с папой в выходные дни. На нас троих одевали все самое лучшее, и он вел нас гулять в Пионерский парк и кататься по озеру на лодке. Мы ели мороженое, а он шел рядом и… пел. Мы страшно стеснялись, но папа говорил, что во времена его молодости все пели на улице и никто не считал это странным.

Валерий, а в детстве вы были послушным ребенком?

— Ой, мы с братом Костей были детьми небезобидными и — что греха таить — далеко не простыми. Любил слоняться со своими друзьями по стройкам, подвалам, болотам, садам, мог пропасть на целый день. Одно время все обходилось благополучно, но милицейского учета я не миновал.

За что?

— На кого-то нужно было списать сломанный трактор — он несколько лет стоял бездействующий, кем-то давно разобранный. Мы сняли с него несколько деталей, одного из мальчишек поймали, он рассказал об остальных. Дело дошло чуть ли не до суда. Нам инкриминировали «нанесение ущерба государственной собственности».

Как удалось выпутаться?

— Была большая шумиха, дело как-то замяли, поставив всех на учет в милицию.

Да, и в самом деле вы были большим шалуном. А когда же вы серьезно занялись музыкой?

— В Николаевском кораблестроительном институте. Вообще-то я собирался связать свою жизнь с радиотехникой и поступать совсем в другой вуз. Но весной мне пришла повестка в армию, и я махнул рукой на институт. Призыв заканчивался 24 июня, а 23-го мне исполнилось 18 лет. Правда, в военкомате выяснилось, что план по призыву у нас перевыполнен, и я снова оказался дома. Но сдавать экзамены в вуз в Батуми опоздал. Поэтому решил ехать к Косте, который учился в Николаеве. На Украине я прожил одиннадцать лет. Сначала мы с Костей играли в институтской группе «Апрель». Одновременно я учился в аспирантуре. Мы с Ириной и маленькой Ингой жили в институтском общежитии на мою крошечную стипендию. Выручал Костя, подрабатывавший аранжировками. Костя стоял за «клавишами», а я паял штекеры и подключал аппаратуру, мечтая о должности звукооператора — меня всегда интересовала радиотехника.

Неужели только радиотехника?

— Я никогда в жизни не пел со сцены, только баловался «вокалом» в узком кругу. А однажды в группе появился интересный прибор для создания «эха» — ревербератр, и все с увлечением принялись его опробовать. Тут и я взял микрофон и издал несколько звуков. Как ни странно, всех поразил мой голос, после чего из звукооператоров перешел в бэк-вокалисты — проще говоря, на подпевки. Так что солистом сделался не сразу. Это просто счастливый случай, что мой брат — отмучившийся, кстати, в той же музыкальной школе, что и я, — со временем стал писать песни и предложил мне их петь. А некоторое время спустя наш с Костей самодельный «альбом» попал к ребятам из гремевшей тогда на всю страну группы «Диалог». Нам предложили поучаствовать в записи их пластинки. Но прошло несколько лет, прежде чем мы отправились «завоевывать» Москву.

Трудно было?

— Нам пришлось очень много работать. У нас была уже отработана программа, было записано много песен для нового альбома, но не было выхода на телевидение. И когда мы впервые прозвучали в эфире, то сразу же заняли первое место.

Говорят, в столице вам предложили избавиться от грузинской фамилии?

— В начале 90-х, когда разваливался Союз, московские продюсеры считали, что серьезная карьера на российской эстраде грузину не светит. Тем более что имидж у меня был совсем не «звездный». Типичный интеллигент поет песни о любви: ну кого этим проймешь? Но я наплевал на советы «доброхотов» и, как оказалось, не прогадал.

Не обедняете ли вы свой репертуар, исполняя только песни брата?

— Это — мое! Я люблю грустные, сентиментальные песни, ведь в душе я романтик.

А на ком в вашей семье лежат повседневные заботы?

— Ирина прекрасная хозяйка, мудрая женщина, очень любит детей, необыкновенная чистюля, у нас в доме всегда полный порядок, сколько бы гостей ни было накануне. Но если возникает важный вопрос, я его беру на себя. Дома я такой же муж и отец, как все. Никто не делает поправок на мою профессию. Никаких «звездных штучек».

Значит, у вас — как в нормальной грузинской семье: папа деньги зарабатывает, а мама сидит с детьми?

— Быть женой и матерью ничуть не менее важно, чем, скажем, продюсировать собственного мужа. Правда, иногда мне приходиться Ире это объяснять. Был случай в Киеве: после большого концерта, когда мы все сидели ужинали, подошли люди с просьбой сфотографироваться вместе со мной. Ира стала за меня заступаться: «Дайте человеку отдохнуть!» Мне пришлось ей сделать замечание, и она обиделась. Потом я объяснил, что для мужчины унизительно, если жена решает что-то за него. Она меня поняла.

А кто у вас первым идет на мировую?

— Я. Иногда проще сделать вид, что ты уступил. Мне дорога Ира, мне дороги мои дети, мой дом, и я делаю и сделаю все, чтобы сохранить это свое богатство.

Валерий, кроме работы, остается ли время для чего-то еще, например спорта, хобби?

— Так как я родился на море, то очень люблю воду, хорошо плаваю, увлекаюсь греблей, люблю понырять, причем без всяких приспособлений, достать дно, а потом вынырнуть и все повторить сначала. Много бегаю, качаю пресс. Увлекаюсь оружием. У меня в доме неплохая коллекция холодного оружия, в том числе и огнестрельного. Люблю ходить на охоту, чтобы с друзьями посидеть у костра, выпить, пообщаться, побродить по лесу, послушать пение птиц, увидеть восход и заход солнца. У меня есть великолепное охотничье ружье, но никогда в жизни я не убил ни одного животного.

Вы и вправду романтик…

— Абсолютный! У меня есть свой идеальный мир, куда я ухожу, когда остаюсь один на один с самим собой. Мне нравиться восхищаться жизнью, миром, всем, что есть вокруг!