Братья по бизнесу
Тандем братьев Меладзе — один из самых удачных на нашей эстраде. Он, что называется, проверен временем — Валерий и Константин успешно работают вместе уже более 20 лет. Мы встретились с ними накануне новогодних концертов и поговорили о новых проектах, Виа Гре», фуа-гра и ценах на хорошие песни.
У вас никогда не было желания дать по физиономии коллегам по цеху? Или у вас со всеми прекрасные отношения?
ВАЛЕРИЙ: У меня есть хорошая тренировка. Я когда-то занимался греблей, и мы на морских ялах ходили по месяцу вдоль берега. Были ребята, с которыми жили в одной палатке, ели из одной консервной банки, и они не напрягали. А были ребята, которые шли на параллельном катере, и мы почти не виделись, но хотелось взять что-то тяжелое и стукнуть, потому что они постоянно хамили и нарывались. Когда мы вернулись в институт, я уже знал, что у этого человека есть гнильца, а этот надежный, хотя я думал, что нет. Но в обычной жизни я со всеми находил общий язык. Нельзя требовать от людей, больше чем они могут сделать. Если у кого-то из моих коллег на эстраде скверный характер, я не буду устраивать разборок, хотя мне многое не нравится.
Кроме Валерия Меладзе и группы «ВИА Гра» вам кто-то нравится из исполнителей?
КОНСТАНТИН: Мне нравится все, что делает Макс Фадеев (Катя Лель, Глюкоза, Тотал. — Прим. ред.), Кристина Орбакайте.
Шутите?! У нее же нет голоса, какая она певица?!
КОНСТАНТИН: Голос сейчас никому не нужен. Когда я создавал группу «ВИА Гра», вокальные данные для меня были где-то на предпоследнем месте. Я подбирал девушек по типажам, и главным критерием для меня был артистизм и внутренняя энергетика, чтобы мои песни они могли пропустить через себя и донести до зрителей. У Кристины все это есть: она поет с душой и прекрасно двигается на сцене — на нее приятно смотреть. Это красиво.
У вас бывает такое чувство, когда вы себе говорите: «Эх, жаль, что эту песню написал не я»?
КОНСТАНТИН: Постоянно. Особенно, когда слушаю Стинга, мне кажется, что эти песни написал я.
Вы не планируете в будущем году запустить какой-нибудь новый проект?
КОНСТАНТИН: Нет, того, что у меня есть, вполне достаточно. Новое — это хорошо забытое старое. Когда я задумываюсь над тем, чтобы создать что-то новое, то понимаю, что это уже было. Сейчас мне интересно заниматься музыкой к кинофильмам. Там я не продюсер, не директор, не бизнесмен. Вместе с Валерой Тодоровским мы на днях обсуждали музыку к его новому фильму-мюзиклу. Это совершенно другая музыка, там сумасшедшие оркестровые аранжировки, другие требования. Это абсолютно не похоже на то, чем я занимаюсь в обыденной жизни. Мне это доставляет ни с чем не сравнимое удовольствие, гораздо большее, чем если бы я взялся за еще один бизнес-проект. Лучше меньше, да лучше. Может, со временем займусь какой-нибудь крупной музыкальной формой: фильм, балет, опера. Я уже готов для того, чтобы заниматься музыкой ради интереса, а не ради того, чтобы прокормиться, я давно решил эту проблему.
А сколько стоят ваши песни?
КОНСТАНТИН: Сколько назову, столько и стоят, только я никому не пишу. Раньше мне предлагали и 50, и 100 тысяч, а теперь перестали предлагать. Чтобы написать песню, я должен хорошо знать и любить артиста.
Сколько у вас уходит времени на сочинение одной песни?
КОНСТАНТИН: Довольно много.
А как насчет того, что раз — и осенило?
КОНСТАНТИН: Бывает. Так получился «Иностранец», например. Чем быстрее пишу, тем лучше получается.
«Иностранец» — это про себя?
КОНСТАНТИН: Про нас с Валерой. Эта проблема довлеет над нами всю жизнь. Мы не подпадаем ни под одну национальность. После школы мы приехали учиться на Украину в кораблестроительный институт и чувствовали там себя иностранцами. В 91-м принесли на украинское радио свои первые песни на русском языке, нам сказали, чтобы мы пели на украинском. Приехали в Москву — не то грузины, не то украинцы. И в Грузии теперь мы как будто не принадлежим к коренной национальности. Люди типа нас, космополиты, чувствуют неуютно себя на постсоветском пространстве. Им постоянно приходится приспосабливаться. Они родились в одной стране, жили в другой, а вынуждены работать в третьей. Таких, как мы, миллионы.
Вы давно были в своем родном городе Батуми?
КОНСТАНТИН: Очень давно, лет, наверное, 10. Наша сестра и родители живут теперь в Москве, и нас с Батуми связывают лишь воспоминания детства. Два раза в год на общие праздники мы все вместе собираемся у родителей за большим столом — человек пятнадцать.
Почему не остались в Москве и вернулись на Украину?
КОНСТАНТИН: Я два года жил в Москве и не написал ни одной песни, точнее то, что написал — выбросил. Это было некрасиво. Я искал среду, наиболее благоприятную для своей работы. Мне нужна спокойная умиротворенная атмосфера, и я ее нашел в Киеве. Замечательный, комфортабельный европейский город, но не такой суетный, как Москва. Алгоритм скорости гораздо меньше, и людей меньше, и они иные. Мне он идеально подходит, и я там живу уже 10 лет. Когда я хочу написать песню, я сажусь за руль и еду на природу, где заброшенные дороги, нет людей и машин. Бывает, я одной рукой рулю, а другой записываю на листе бумаги текст. Дорога прямая, вдоль нее реки, поля, леса. Тексты пишу довольно скрупулезно и втискиваю их в готовую музыку. Работа виртуозная.
А что в Москве вас больше всего раздражает?
КОНСТАНТИН: Этот город похож на витрину дорогого магазина. На витрине жить невозможно, на витрине можно только торговать. Негде спрятаться, сосредоточиться. Много людей, агрессивная среда, огромное поле боя, надо доказывать свою состоятельность, пытаться реализоваться. Такое скопление людей и биополей влияет на меня очень дурно. Чтобы жить в Москве, нужно быть жестче, иначе тебя сотрут. Здесь на каждое место 150 человек, и поэтому надо толкаться локтями. И мы с братом ничего не добились бы, если бы в свое время не доказали, что мы сильнее. Это неизбежно.
Последние события в Грузии коснулись вас или членов вашей семьи?
КОНСТАНТИН: Я живу на Украине, меня не коснулось. Я люблю грузинское вино — оно у нас есть, пью боржоми — оно тоже есть. Это такая глупость, что сейчас творится. Это разборки на уровне детской игры в песочнице — ты взял совок, я возьму твою лопату. На Украине — свои глупости.
Валерий, ваша семья, наверное, не часто видит вас дома? Как вы проводите время? В рестораны, наверное, ходите, фуа-гра там, мороженое…
ВАЛЕРИЙ: Мы ходим все вместе в рестораны. И два раза в год — как правило, это новогодние и летние каникулы, — ездим за границу. Любимых мест нет, потому что стараемся отдыхать в разных местах. Очень часто, если куда-то приезжаю и мне там очень нравится, думаю взять недвижимость, но потом понимаю, что тогда буду полностью к ней привязан, и хочешь не хочешь, а придется несколько раз в год сюда приезжать. Поэтому я не сторонник бросать где-то якорь, лучше посмотреть разные страны.
Вам нравится, когда на концертах вас целуют поклонницы?
ВАЛЕРИЙ: Как бы сказать, чтобы никого не обидеть? Я равнодушен.
Оборачиваетесь вслед красивым женщинам?
ВАЛЕРИЙ: Да, иначе боюсь стать безразличным ко всему. Я не ханжа и считаю, что ничего плохого в этом нет, а вот говорить при этом вслух что-либо пошло и некрасиво.
Жена не устраивает сцен?
ВАЛЕРИЙ: Никогда.
А что это за клип, который ваша жена запретила показывать в эфире?
ВАЛЕРИЙ: Не совсем так. Мы снимали клип на песню «Я не могу без тебя» с бывшей солисткой «ВИА Гры» Аней. Ира случайно заехала на съемки, и ей показалось, что девушка ведет себя слишком фривольно. Она сказала, что это плохой клип, и он не должен выходить в эфир. Я уступил, несмотря на то, что на клип была потрачена уйма денег. Для меня отношения в семье важнее, чем шоу-бизнес.
Солистку после этого уволили?
ВАЛЕРИЙ: Нет, она ушла сама.
Вы живете на Рублевке. Как складываются отношения с соседями?
ВАЛЕРИЙ: Я мало общаюсь с семьей, не то что с соседями. Иногда подходят люди на концерте или в банке, говорят — мы живем в одном поселке, а я его первый раз вижу. Моя жена и дети общаются.
Что вы читаете?
ВАЛЕРИЙ: Когда-то взял Коэльо, и первая книга «Алхимик» мне очень понравилась. Звоню Косте, а он говорит: «Что ты читаешь? Возьми лучше Толстого, Достоевского или Чехова!»
Вам никогда не хотелось поменяться с братом местами?
ВАЛЕРИЙ: Каждый из нас на своем месте: Костя никогда бы не вышел на сцену, а я бы никогда не смог написать такие красивые песни, мы живем в разных городах, но мы одно целое.
Что вас может растрогать до слез? Или вы никогда не плачете?
КОНСТАНТИН: Я могу плакать, когда слушаю свои песни. Меня вообще способна растрогать хорошая музыка.
Валерий, помимо музыки, вы еще занимаетесь бизнесом?
ВАЛЕРИЙ: Я занимаюсь строительным бизнесом в Подмосковье и член совета директоров одного банка. Когда меня первый раз пригласили на собрание директоров, я заявил: «Я не знаю, куда вкладывать деньги, но знаю, куда их не надо вкладывать — в шоу-бизнес». Я не работаю лицом в банке, мое техническое образование позволяет мне работать головой и выдвигать какие-то интересные идеи, которые не придут в голову человеку с финансовым образованием. Не так давно мне еще предложили вступить в партию «Единая Россия», но я отказался. Не потому, что партия не понравилась, — на мой взгляд, они все практически одинаковые. Просто я хочу, чтобы меня воспринимали как артиста. Кобзон и Розенбаум — другое дело, это авторитетные люди.
Скажите, сколько у вас детей?
КОНСТАНТИН: Шесть. Три у меня и три у Валеры.
А кто в вашей семье самый маленький?
КОНСТАНТИН: Валера Меладзе, ему 1 год 8 месяцев — это мой сын.
Валерий, ваша популярность отражается на жизни семьи?
ВАЛЕРИЙ: Одно время моя жена хотела взять свою девичью фамилию, чтобы ее воспринимали не как жену известного певца, а как личность. С моим именем не связано никаких скандалов, так что нам это не мешает. Хотя один все-таки был, когда моя жена уговорила меня пойти с дочкой на 1-е сентября в школу. Там было много родителей с фотоаппаратами, которые фотографировали своих детей, и среди них, как я сейчас понимаю, один фотожурналист из желтого издания. На следующий день написали, что я приходил в школу дать директору огромную сумму денег, чтобы дочку взяли в школу. Во-первых, они не подумали, что таким образом они унизили директора школы, а во-вторых, моих детей. Что, они такие глупые, чтобы давать взятку? У меня старшая дочка Инга — отличница, средняя Софья сейчас во втором классе и прекрасно учится. Так вот директор школы, когда я привел в школу Соню, сказала: «Конечно, мы ее возьмем, но пусть папа никогда в школу не приходит». Раньше дочки просили, чтобы я выступил в их школе, сейчас нет.
Вы отправили старшую дочь учиться в Лондон. Не доверяете российскому образованию?
ВАЛЕРИЙ: Есть вещи, которые в наших школах мне не нравятся. Я не говорю о знаниях — это зависит от того, хочет человек их приобрести или нет. Школы у нас достаточно сильные. Другое дело, что мне кажется, что класса с 6-го дети начинают смотреть: кто во что одет, кто на чем приезжает. И почему-то в Англии, Европе и всех цивилизованных странах есть единая форма, которая не отвлекает от учебы, плюс — это часть демократии. Я многое мог бы дать моим детям, очень многое, но тем не менее я их в чем-то ограничиваю, потому что считаю, что у ребенка должен оставаться запас желаний. Он должен чего-то хотеть, должен это заслужить, должен научиться что-то оценивать в жизни. Я считаю, что самое ценное наследство в жизни — это воспитание, образование и умение выжить в нашем меняющемся мире, а не какие-то материальные ценности, потому что все приходит и уходит. За ту жизнь, которую прожил я, то, что когда-то ценилось, за что всю жизнь работали родители — за квартиру, чтобы детям было куда вернуться, — это все девальвировалось. Ну квартира, ну дом — хорошо. Невозможно полностью позаботиться о благополучии детей, внуков и так далее. Зато можно научить их самим выживать и чувствовать себя уверенным в себе.
Вашей дочери 16 лет. Вы не боялись отпускать в другую страну?
ВАЛЕРИЙ: Конечно, сердце кровью обливалось. Сейчас она приехала, я спрашиваю: «Скажи честно, может, тебе что-то не нравится?» А она говорит: «Знаешь, папа, я думала, что буду плакать там. Говорят, что все поначалу плачут, но мне не захотелось». В ее домике живет китаянка, немка, испанка — это Вавилон. Дети между собой дружат, пока взрослые им не растолковали разницу между цветом кожи, национальности и верой исповедания. Вот тогда начнутся конфликты. А пока все отлично.
Вы ей, конечно же, объяснили, что «секс только после брака»?
ВАЛЕРИЙ: Мне трудно говорить с дочерью на эту тему. Пока еще я могу следить за этим. В Англии с этим очень строго. Дети под присмотром. У всех есть ноутбуки, но персонал следит, чтобы дети на сайты разные не ходили. Я надеюсь, что у старшей дочери хватит благоразумия не влипнуть в какую-нибудь историю, потому что жена моя ведет с ней беседы об этом. В Инге я уверен — она спокойный, рассудительный, неторопливый человек, все свои поступки обдумывает. Это меня восхищает. За среднюю дочку я больше боюсь — она человек очень эмоциональный. Но есть еще 7 лет, чтобы просто порадоваться жизни, а потом я буду стараться как-то ограждать ее от неприятностей.
Подрастут еще немножко и в один прекрасный день скажут: «Папочка, познакомься, это Вова, он будет жить у нас». Вы его сразу вышвырнете или после чашечки кофе?
ВАЛЕРИЙ: Конечно же, я буду смотреть, что там за парень. Я все о нем постараюсь узнать. И если это будет какой-нибудь проходимец, то, наверное, я постараюсь предпринять какие-то шаги, чтобы эти отношения прекратились или, по крайней мере, этот парень не портил жизнь моей дочери.
А вам приходилось в жизни применять силу?
ВАЛЕРИЙ: До какого-то возраста — да. А сейчас меня удивляют люди, которым уже за 40 и они постоянно ввязываются в драку. Я занимался борьбой довольно успешно, я считаю, что лучший бой — тот, который не состоялся. Мне не доставляет удовольствия наносить побои.
А защищаться?
ВАЛЕРИЙ: Лет 7 назад была история, когда мне сделали подставу на дороге, но я не понял, потому что не ударил машину. Они стали меня догонять и подрезать, думаю: а, ладно, погонять ребятам захотелось ночью. Но что же они — до самого дома будут за мной гнаться? Я всегда и со всеми могу договориться. Поэтому остановился и вышел, но не успел даже спросить в чем дело — получил серьезный удар в лицо. Главное было не упасть. Я стал отбиваться, но их было три человека в дубленках, и мои удары ни к чему не привели. Я сказал пару слов, они перестали бить, мы стали разговаривать и мирно разъехались. Фактор неожиданности — очень важная вещь в кулачном бою. Если драка неизбежна — нужно бить первым.
Какие у вас любимые «игрушки»?
ВАЛЕРИЙ: Мобильные телефоны и машины. Я меняю машины каждые полгода. Сейчас у меня две машины: «порше койен» (третий по счету) и «ауди» Q-7.
Вы уже решили, где будете отмечать Новый год?
ВАЛЕРИЙ: Это не слишком романтично, но я уже не первый год отмечаю его на работе. Так получается, что когда люди отдыхают, мы работаем. Это все выходные дни и праздники. Отдохнуть с семьей можно и потом. В новогоднюю ночь я буду открывать концерт в Гостином Дворе в Москве или в Санкт-Петербурге. Семья будет дома смотреть меня по телевизору. У меня большая семья — три дочки — и я не могу всех их возить по гастролям. У каждой работы есть свои недостатки.
КОНСТАНТИН: Дома, на Украине, достаточно традиционно. Последние 2-3 года я перестал смотреть «голубой огонек», потому что я все время щелкал пультом, искал своих артистов, а они выступали по всем каналам, и я весь извелся. Думаю, что это за Новый год, если я все время пультом щелкаю? Сначала мы отмечаем грузинский Новый год, который часа на 2 раньше, чем на Украине, потом российский, потом наш украинский.
