Продолжу бороться с желтой прессой

Закончив интенсивные летние гастроли, поседевший романтик нашей поп-сцены Валерий Меладзе презентовал клип на свою новую песню «Свет уходящего солнца» с участием Елизаветы Боярской и хип-хоповым речитативом от Вахтанга и приготовился к трудовой осени, которая, вероятно, увенчается записью нового альбома певца. Перед выездом по очередному концертному маршруту Меладзе пообщался с обозревателем «Известий» Михаилом Марголисом.

В качестве профессионального исполнителя ты провел на российской эстраде уже два десятилетия — 1990-е и нулевые. Какой из этих периодов был интереснее?

— Ну, я застал еще и 1980-е в осознанном возрасте. Хотя и не находился тогда, что называется, внутри процесса. Совершенно сумасшедший период был где-то с 1983 по 1985 год. Все словно взорвалось. Столько появилось стильнейших музыкантов, которые узнавались по первой ноте. «Алиса», «Кино» и т.д. Да и Алла Пугачева выдавала ежегодно интересные хиты, действовала, в сущности, по методу Мадонны. Все старались сделать нечто новое.

Я тут недавно попал на выступление «Морального кодекса». И меня так зацепило, появилась какая-то радость, захотелось танцевать, подпевать. Давно подобного не ощущал. Вспомнил, как раньше мы именно такие эмоции испытывали, посещая концерты своих коллег. Это был и Владимир Пресняков, и Гарик Сукачев, и тот же «Моральный кодекс», да много кто. Не хочу свалиться в ностальгические рассуждения, но мы действительно раньше ходили друг к другу на концерты с большим интересом. Сейчас делаем это куда реже и уже почти ничем не восхищаемся.

Недавно появившуюся песню «Свет уходящего солнца» можно воспринимать как предвестие нового альбома? Уж скоро пять лет, как ты не выпускал новых дисков.

— Сейчас мало кто мыслит альбомами. Нужно выпускать синглы и усиленно их раскручивать, чтобы не утонуть в океане сегодняшнего музыкального материала. За последние несколько лет у меня накопилось штук восемь новых песен, они войдут в новый альбом. Хотя запроса на такую крупную форму у публики, кажется, нет. Но порой ты сам для себя решаешь, что свежий материал пора собрать на одном диске.

Твоя репертуарная зависимость от творчества старшего брата Константина, по-прежнему, абсолютна? Ты можешь ему что-то советовать и просить или просто ждешь, когда он придумает очередной хит?

— Он написал для меня уже столько песен, что сейчас порой теряется, что же еще мне предложить. Тиражировать однажды найденное, конечно, не хочется. Иногда говорю ему: знаешь, я хотел бы сейчас вот такую песню спеть — по темпераменту, аранжировке, стилистике… Он выслушивает, но, признаюсь, никогда даже процентов на 70 не придерживается моих просьб. Поэтому для меня каждый новый номер — всегда неожиданность.

Ты был среди российских интеллигентов, подписавших письмо с просьбой об освобождении трех участниц группы Pussy Riot. Причем отечественное поп-сообщество ты представлял в одиночку. Как тебе это удалось?

— Я посмотрел на список и увидел, что там достойнейшие люди. А позже, прочтя весь перечень имен, утвердился в том, что поступил правильно. Я не оправдываю поступка этих девушек. То, что они сделали в храме Христа Спасителя, — большая глупость и неуважение к тем, кто приходит в этот храм, а акции, что они делали прежде, — вообще идиотизм. Мне их цели непонятны. Но закон един для всех, и для судей в том числе, и его нельзя трактовать как вздумается. Разница между наказанием, скажем, в пятнадцать суток и в два года колонии, по-моему, слишком существенна. Я сегодня часто замечаю, что наши судьи порой какие-то судебные ситуации рассматривают не как профессионалы, а как простые люди с улицы, не разбирающиеся в законах. Но если мы хотим жить в приличном государстве, так быть не должно.

В ситуации с Pussy Riot я увидел знак всем нам, что уже пора не нести публично все, что вздумается, а, как в былые времена, локализоваться на кухнях, следить за своими словами и действиями. Перед минувшими выборами людям дали высказаться, проявить себя, выйти на площади, показать, кто есть кто. И сильным мира сего картина стала полностью ясна. На примере Pussy Riot они показали нам: все будет так, как хочется и нужно власть имущим. И неважно, законно это или нет. Здесь есть нечто более существенное, чем закон. Я понял, что нужно минимизировать свою политизированность. Точно могу сказать: от нас, дорогие друзья, теперь будет мало что зависеть.

Некоторые твои коллеги одобрили расправу над Pussy Riot и даже высказались на эту тему в меру своих литературных и орфографических способностей. Тебе не пришлось с кем-то из них конфликтовать?

— Как ни странно, этот вопрос нас не рассорил. Хотя я общался на эту тему со многими, и даже среди моих музыкантов есть те, кто придерживается иной, нежели я, позиции. В отличие от революционной ситуации, где родные братья оказывались в противоположных лагерях, мы не разделились на белых и красных.

За последние года полтора неожиданно, как мне кажется, ты попал под прессинг бульварных изданий и в итоге угодил в ряд скандальных ситуаций. Чего вдруг тебя начали цеплять?

— Все началось с того, что я решил судиться с желтой прессой, выяснив, что ее безграничное вмешательство в частную жизнь людей не вполне законно. Изучил законы на эту тему и понял, что имею на это полное право. Нашел адвокатов, прекрасно разбирающихся именно в этих вопросах. Если я не хочу, чтобы в каком-то издании печатали мою фотографию, этого делать не должны. И я имею право себя защитить.

После того как я обозначил свою позицию и доказал свою правоту в одном из конфликтов с печатным изданием, у той стороны просто руки чесались, чтобы как-то меня подставить. Вышла история с «избиением» журналистки. Но провокация была настолько грязно и тупо сделана, настолько безграмотно сфальсифицирована, что должного эффекта не возымела. Да, на месте предполагавшегося конфликта уже дежурили камеры папарацци, но, благо, то же место отслеживали и камеры городского наблюдения, и у меня появились кадры альтернативной съемки. Отозвались и люди, бывшие свидетелями той сцены. Они вышли через мой официальный сайт на моего директора с предложением выступить свидетелями в суде и рассказать, как все происходило на самом деле. Искренне благодарен этим людям. Видимо, если человек в 47 лет заработал приличную репутацию, то это все-таки в сложный для него момент срабатывает. В общем, не получилось у моих недругов ничего сфальсифицировать, и сейчас они проигрывают все суды. И будут их проигрывать впредь.

А сколько у тебя сегодня накоплено конфликтных моментов, которые ты хочешь разрешить в суде?

— На судебном уровне сейчас рассматривается около десятка дел. Я подписал контракт с юридической компанией, она отслеживает все подобные моменты, касающиеся моей персоны. Когда требуется мое вмешательство, я подключаюсь. Я чего-то добился в этой жизни. И что же? Теперь должен безропотно зависеть от каких-то мальчишек и девчонок, которые мне по возрасту в дети годятся и которые будут бегать всюду за мной, фотографировать и потом публиковать эти снимки и писать под ними все, что им захочется? Этого не будет. Я продолжу бороться. У меня для этого есть силы и закон.