Главная » Пресса » 2006 » О наследнике я не думаю

О наследнике я не думаю

Считается, что настоящий мужчина должен за свою жизнь построить дом, посадить дерево и стать отцом сына. Валерий Меладзе выполняет эту жизненную программу по-своему. К своим 40 годам он успел построить уже несколько домов, посадить десятки деревьев и вместо одного сына воспитать трех дочерей.

Валерий, дом на Рублевке, в котором сейчас живет ваша семья, вы построили сами?

— Скажем так: я организовал его возведение. Я же теперь не только пою, но занимаюсь еще и строительным бизнесом в Подмосковье. Началось все с того, что несколько лет назад я построил дом для своей семьи, который мы впоследствии продали. А закончив строительство, понял, что вполне могу построить еще один — на продажу. Так и пошло.

Так певец Меладзе стал настоящим бизнесменом?

— Не совсем. Все-таки основное и любимое мое дело — это пение. А всем остальным занимаюсь с расчетом на будущее. То есть пока в основном только вкладываю деньги во всякие проекты. Например, пять лет назад меня пригласили стать членом совета директоров одного банка. Хотя тогда я абсолютно не знал, как работает банк. Но такая должность льстила самолюбию, при этом практически ни к чему меня не обязывала… Кстати, на первом же собрании директоров я заявил: «Я не знаю, куда надо вкладывать деньги. Знаю, куда их НЕ надо вкладывать — в шоу-бизнес». Потому что в нашей стране в этой отрасли нет ни законов, ни реально работающих контрактов. Шоу-бизнес у нас понимается так: артист снимает офис, набирает штат — директора, секретарей, помощников, — чем больше, тем лучше. Все они постоянно крутятся, созваниваются, а результат — нулевой. А шоу-бизнес, по-моему, должен работать на других принципах: творческий человек, артист создает что-то новое, а все остальные должны помогать ему, «крутиться» вокруг него, а не наоборот.

Ваш музыкальный клуб в центре Москвы — тоже не шоу-бизнес?

— Это не совсем бизнес. Действительно, в середине 90-х мы с Андреем Макаревичем и Стасом Наминым открыли клуб. Вложили в него уйму денег, а сейчас еле выходим «на ноль». Ну и пусть! Ведь если бы прибыль для меня была важней всего на свете и я хотел бы выжать из клуба максимум денег, мне пришлось бы ломать наши с партнерами отношения — разбираться в юридических дебрях и считать, кто сколько за эти годы вложил де нег и сил. Так лучше мы останемся друзьями, а клуб будем использовать как уютное место для встреч с приятелями, с журналистами. Мне важней человеческие отношения, мое имя, репутация. А заработаю я на чем-то другом. На пении, к примеру. И еще очень надеюсь, смогу это сделать в строительстве. Правда, в России условия бизнеса меняются тысячу раз за десятилетие, и в любой момент может произойти кризис, да еще — большие налоги, запутанное законодательство… Когда я был студентом кораблестроительного института в Николаеве, наш педагог по гражданской обороне говорил: «Не учить ГО преступно, а учить — бесполезно». То же самое и с бизнесом в нашей стране: не заниматься им — значит не уважать себя, а заниматься — бесполезно и опасно. Потому что это уравнение со многими неизвестными, не поддающимися логике. Можно «попасть» на ровном месте… Однажды мы построили дом, работали целый год. А выиграли на нем ровно столько, насколько выросла цена на землю под этим домом. То есть можно было ничего не делать, а просто купить эту землю и через год продать. В общем, пока в сфере строительства я огромных денег не заработал.

Но хоть со строительством собственного дома проблем у вас не было?

В разговор вступает жена Валерия Ирина.

— Как не было?! Здесь все переделывалось по несколько раз — от неправильно рассчитанной столешницы на кухне и неровных стен в гостиной до криво положенных камней на заборе. Так что пусть строительная бригада не использует наше имя в качестве своей рекламы! Приличный результат получился только благодаря тому, что я стояла у рабочих за спиной и постоянно требовала делать так, как надо. Валера, слыша мои переговоры с бригадой, был в ужасе: «Как ты, интеллигентная женщина, можешь так выражаться?!» А как не выражаться, если все делается не так, как положено по технологии?! Валера все-таки публичный человек, ему неудобно ругаться с людьми. Так что роль вредного дотошного прораба приходилось играть мне.

Валерий, значит, дом построили вовсе не вы, а ваша жена?

— Мы вдвоем. Фундамент и коробку «курировал» я, а отделку — Ира. И тут, действительно, такое началось! У меня ведь намного меньше претензий к тому, каким должен быть дом, чем у Иры. Я не обращаю внимания на мелочи типа оттенка краски или неудобно расположенной розетки, а она хочет довести все до совершенства. Как бывший инженер уверяю — из нее получился бы идеальный мастер участка или прораб. Я бы так не смог.

Хотя ваша жена тоже дипломированный инженер, но, похоже, характеры у вас с ней разные…

— Абсолютно! И особенно это было заметно в начале нашей совместной жизни. Например, я обожал принимать гостей, мечтал, чтобы к нам всегда приходили друзья и родственники — поужинать, поговорить, заночевать. А для Иры дом всегда был местом, где обитает только семья. Первое время это было поводом для наших ссор. А теперь мой безумно занятой образ жизни изменил и мои представления о доме — я тоже стал считать его своей крепостью, где могут бывать только самые близкие люди. Еще у Иры хватает терпения воспитывать людей, по сто раз говорить им одно и то же, а у меня — нет. Или вот такой пример. Нанимаю я, скажем, шофера. Со временем у меня накапливаются претензии: из-за его регулярных опозданий, постоянно немытой машины, из-за его вечно всем недовольного, усталою вида, — а я человек мнительный, очень восприимчивый. Так вот, я молчу-молчу, а потом говорю: «Не получилась у нас совместная работа, до свидания». А Ире не лень убеждать его, что-то втолковывать. Правда, результат все равно один — человек увольняется… Мы с ней во всем разные. Я люблю зеленый чай, она — черный, я — жаворонок (именно поэтому я физически не могу работать в ночных клубах), она — сова. И вкусы у нас разные. Ира постоянно критикует мои покупки. Я люблю заехать в дорогой продовольственный магазин и накупить там кучу салатов. А дома выясняется, что такие есть нельзя, они просто несъедобны или просрочены. Но попробовать-то хочется! Еще я могу за неделю купить десяток почти одинаковых черных футболок. Зайду в магазин за свитерком, увижу хорошую футболку — куплю. Зайду в другой за брюками — еще одну футболку замечу и тоже куплю — хорошая ведь. Когда Ира это обнаруживает, она просто не понимает, зачем мне столько однотипных футболок.

Ирина (смеясь): А новые брюки ты зачем портишь? У Валеры есть одно хобби — он обожает сам подшивать и ушивать брюки. Приносит из магазина дорогущие фирменные штаны и обнаруживает, что они немного широки. А до концерта или встречи — полтора часа. Так он просто рвет их по шву, садится за машинку и перешивает, кстати, не очень аккуратно. Меня это поражает: ведь в бутиках все это сделают в сто раз лучше и бесплатно к тому же. Я даже машинку пытаюсь куда-нибудь запрятать. А Валера говорит, что ему нравится сам процесс, что он ловит кайф от стрекота машинки…

Валерий: Неправда, кайф я ловлю от других машин — новых и круто тюнинговых. (Хохочет.) Если вижу красивую машину, просто не могу не купить ее. На материальном положении семьи это никак не сказывается — за месяц машина не успевает потерять в цене, и я ее сдаю в салон. Пару раз, правда, я «попал». То купил прикольный на вид джип, который оказался неудобной, плохо управляемой «бешеной табуреткой», то спортивную малютку, на которой по Москве практически невозможно ездить. Обе пришлось по-быстрому продавать.

Так сколько у вас сейчас машин?

— Две — у меня, одна — у Иры и еще на одной шофер возит детей в школу.. Но вы не отвлекайте меня от захватывающей темы — разности наших с Ирой характеров. Продолжу ее. Я разбрасываю вещи, а она поддерживает в доме идеальный порядок — это у нее еще с той поры, когда мы жили в Николаеве в студенческом общежитии. Придут, к примеру, к нам гости, мы поедим, выпьем, и я в 11 вечера, как классический жаворонок, «вырубаюсь», А Ира пока не вымоет посуду, не помоет пол, вообще не приведет все в порядок — не ляжет. Я ей говорю: «Зачем?» А она: «Представляешь, утром открываем глаза, а перед нами гора немытой посуды. Неприятно». Мы уже давно живем не в одной комнате, и грязные тарелки утром перед нами маячить не будут, но Ира все так же не может оставить на ночь беспорядок. Кстати, эту зацикленность на порядке у нее переняла наша средняя дочь Соня. Думаю, ей будет нелегко в жизни с такой требовательностью к себе и другим. В шесть лет она сама просыпается, застилает постель, умывается, собирается — быстро, как солдатик. И при этом еще успевает подгонять 14-летнюю сестру: «Ну, Ингуля, побыстрей!» И даже подносит ей вещи!

Как же вам удается при таких разногласиях с Ириной 17 лет оставаться вместе?

— Просто мы научились уступать друг другу. Точнее, чаще уступаю я, ведь женщина обычно стоит до конца. Я более отходчивый, не могу долго в себе держать обиды. А Ира — другая, может и замолчать надолго или, наоборот, поругаться. Правда, со временем она все-таки изменилась, стала терпимей, мягче. А самое главное — на принципиальные вопросы мы все-таки смотрим одинаково. Это и удерживало нас вместе в самые трудные годы.

О чем эта вы?

— О нашей жизни в Николаеве. Я тогда был аспирантом, мне дали 18-метровую комнату, из которой, впрочем, могли и выселить. А у нас как раз родилась Инга. Это сейчас приходишь в дом, где есть маленький ребенок, и не сразу ощущаешь его присутствие. А раньше… Вокруг развешаны пеленки, стоят тазы, где кипятится белье; влажность, запахи… И нет ни бабушек рядом, ни нянь… Да еще нищая зарплата молодого ученого. К тому же нас там обворовали. Короче, мы жили не то что в ноль, а в минус.

Пением вы тогда еще не зарабатывали?

— А что значит заниматься пением в провинции?! Это же абсолютно бесперспективно. Мы с братом Костей, конечно, мечтали добиться успехов в шоу-бизнесе. Но где окраина Николаева и где звездный мир?! Помню, в то время один друг сказал мне: «Ты, грузин, просто непрушный, неудачник». И хоть сказано это было с сочувствием, я обиделся: «Что значит — неудачник!» Наверное, именно тогда сделал для себя серьезный вывод: когда ты маленький, жалкий, никому не нужный человек, к тебе и относятся без уважения, просто пинают. Как ни порочно звучит это для советского воспитания, но нельзя быть до конца гордым при большой бедности… Пройдя через отсутствие денег, жилья, уверенности в завтрашнем дне, не имея возможности обеспечить своих детей, я понял, что всегда ДОЛЖЕН чем-то заниматься. Поэтому, встав, как говорится, на ноги и заработав денег, я и начал заниматься бизнесом. Ведь слава артиста не вечна. И если она закончится, надо будет либо превращаться в просящего человека (что для меня неприемлемо), либо заняться другим делом, чтобы продолжить жить с высоко поднятой головой.

Так по-вашему выходит, что сначала надо заработать на машину, квартиру, а уж потом рожать детей?

— Совершенно неправильно. Я вижу в рождении ребенка что-то абсолютно божественное: сколько бы денег ни было в семье, ребенок все равно впишется в любой бюджет и не будет обузой. Когда родилась Инга, одни друзья отдали нам кроватку всего за 10 рублей, другие «подкинули» комбинезон, третьи — коляску. И, кстати, эта коляска ездила точно так же, как и нынешние экземпляры за 1000 долларов. Вот когда уже появилась на свет Соня и я зашел в детский магазин, то понял, что для того, чтобы содержать ребенка, надо быть весьма состоятельным человеком. Можно офигеть от того, какая у нас пропасть между тем, что дает на ребенка государство, и тем, что ему реально требуется. Я не бедный человек, но и для нашей семьи поехать отдохнуть — недешевое удовольствие. Сколько бы я ни зарабатывал, мне все равно трудно воспринять эту цифру… И тем не менее не надо делать трагедии из того, в дешевых или дорогих памперсах будет расти ребенок. Например, сейчас все боятся детских садов — мол, дети там постоянно болеют. А у нас и Инга, и Соня в обыкновенный садик ходили с удовольствием. И болели там, как все, но это не рассматривалось как трагедия. Я тут съездил в Англию — присматривал школу для Инги. И с удивлением обнаружил, что там почти советский подход к воспитанию ребенка. Просто сейчас мы пытаемся отгородиться друг от друга, а весь мир жил и живет «колхозом». И ничего страшного в этом нет — все выживают. Может быть, именно благодаря общественному воспитанию я так легко вписываюсь в любые коллективы, контактирую с людьми. А ведь мне много раз приходилось начинать все заново — и в Николаеве, где учился на инженера, и потом в Москве, куда приехал, чтобы заниматься музыкой. Нам было нелегко: маленькая съемная квартира, Инге всего три года, Ира не знает в Москве никого, а меня целыми днями не бывает дома. Для нашей семьи это было испытание. Жена то молчала сутками, то серьезно срывалась. А я не мог понять, чего она хочет от меня: я же не гуляю, деньга зарабатываю для семьи…

Многие семьи не выдерживают как раз испытания первым ребенком. А вы не только выдержали, но и родили еще двух. Всегда мечтали о многодетной семье?

— Не то чтобы мечтал, просто перед глазами у меня были замечательные примеры дружных семей. Я вырос в Батуми в семье инженеров. Родители очень много работали. Поэтому воспитывать нас с братом и сестрой помогали бабушки. И у меня было ощущение абсолютно полноценной семьи. На всю жизнь запомнил, как по выходным мы красиво наряжались и гуляли по набережной, катались в фаэтоне, на катерах. Конечно, мы хулиганили, я даже в милицию однажды попал — мы с друзьями разобрали старый бесхозный трактор, и, как назло, наше «дело» попало в прессу. Сейчас мне стыдно за нас, балбесов, перед бабушками… А рядом жила семья папиной сестры Дарико. Тетя постоянно «отмазывала» меня от гнева родителей, штопала мои бесконечно разорванные штаны. Мне безумно нравилось, что у них дома всегда были гости, всегда накрыт стол с домашними вареньями и соленьями и что дверь квартиры не закрывалась, даже когда хозяев не было дома. Мне это казалось замечательным… А теперь вот сам я гостей принимаю редко, на это просто нет ни сил, ни времени.

А кто из родственников пробудил в вас желание заниматься музыкой, покорить Москву?

— У грузин поют все. А влюбился в Москву я благодаря сестре мамы Донаре (ее имя означает «дочь освобожденного народа»). Она с мужем жила в столице. Они были молодые ученые-врачи, кандидаты наук, хорошо зарабатывали, красиво одевались, ходили в театры, на концерты. Нас привозили к ним совсем еще детьми. С тех пор Москва стала для нас сказочным городом: там шел снег (что для южного человека уже само по себе чудо), на улицах горела потрясающая иллюминация, там проходили фантастические детские праздники, люди ездили на метро, трамваях (которых не существовало в Батуми), там продавались всякие вкусности… Этот мир был необыкновенно прекрасным. Мне очень хотелось в нем жить. Хотя в Батуми тоже были свои прелести — это же райский уголок с морем, горами, с фантастическим климатом (дожди 360 дней в году), с душевностью людей, которая возможна только в маленьких городах с крепкими семьями… Главное, я точно знал одно: где бы мне ни довелось жить и как бы ни сложилась моя судьба, у меня обязательно будет хорошая жена и хорошие дети. Так и вышло.

Вас — грузина — не расстраивает то, что у вас нет сына, наследника?

— Я не понимаю этого волнения мужчин по поводу наследников. Что ему у меня наследовать? Фамилию? Она у меня хорошая, происходит от слова «лиса». Но она обыкновенная, в Грузии таких тысячи. Фамильный замок, графский титул, фамильный герб? Так у меня их нет. Деньги? А разве девочкам они нужны меньше? Да и нет у меня такой суммы, чтобы им хватило на всю жизнь. И нет задачи столько заработать. Потому что не это гарантирует детям нормальную жизнь. Самое лучшее наследство — это правильное воспитание и хорошее образование. А это не зависит от пола.

Так вы не расстроились, когда у вас родилась третья девочка?

— Я не тот дурак из фильма «Невероятные приключения итальянцев в России», который ругал жену за то, что она не умеет рожать мальчиков. Кстати, когда мы ждали третьего ребенка, Ире казалось, что у нас будет сын — по всем ее приметам выходило. Но когда ультразвук показал девочку, я ничуть не расстроился.

Детей воспитываете по-разному?

— Да. С Ингой я проводил много времени — кормил, пеленал, укачивал… Поэтому очень хорошо прочувствовал, как она из грудного ребенка превращалась в девочку. Когда же родилась Соня, я уже очень много работал и дома бывал мало. А с Аришкой и того меньше. Стыдно признаться, но я только несколько дней назад впервые в жизни погулял с ней, хотя дочке уже три года! В тот день у Иры были дела, я остался с Аришкой один на один и обнаружил, что не помню, как одеть ребенка, как накормить… Нет, разумом я понимал, что справлюсь, к тому же Ира все подготовила: и обед, и одежду, все эти колготочки, футболочки, маечки…Так что в «многослойную капусту» я Аришку правильно нарядил. Просто мне стыдно стало — какой же я отец, если всего этого не умею, если уделяю детям мало времени, если всегда поздно приезжаю домой и успеваю не больше получаса поговорить с ними. Впрочем, большой трагедии в этом я не вижу: я же занимаюсь другими вещами, обеспечиваю детям будущее. А жена идеально заботится о наших «зайчиках», ведет дом, так что за свой тыл я могу быть совершенно спокоен.

По поводу воспитания детей с женой спорите?

— Да нет, Ира их воспитывает правильно. Я только иногда «наезжаю» на Ингу. Я вижу, что она очень рассудительная, серьезная девочка, но мне не нравится, что, собираясь в школу, она подкрашивает глаза, да и вообще ее модная одежда мне не по вкусу Но в прошлом году 1 сентября я пришел в школу и обнаружил, что там все девочки с «химиями», одеты о-го-го как и накрашены в десять раз ярче, чем моя дочь. И я почувствовал себя таким старомодным дядькой… С другой стороны, в Англии, когда я смотрел школы, меня поразило, как там одеты девочки — в бабушкины жакеты, длинные юбки, глухие блузки. Это перебор, но все-таки ближе к тому, как я себе представляю школу. Наверное, внешний вид школьницы не должен вызывать лишних эмоций. Помню, как на первом курсе института, оказавшись в «цветнике» нарядно одетых, ярко накрашенных красавиц, я только и пялился по сторонам вместо того, чтобы думать об учебе. И в Ирину влюбился именно как в красивую, модно одетую девушку — заметил эффектную длинноногую студентку на троллейбусной остановке, а потом через пару дней подошел к ней на дискотеке познакомиться.

Кстати, ваша жена сразу согласилась на роль домохозяйки?

— Нет, просто так сложилась жизнь. Когда подросла Инга, а потом и Соня, Ира собиралась было пойти работать. Но потом передумала. На самом деле она и так очень много работает. Разве ежеминутно организовывать жизнь семьи с тремя детьми, работу няни, шофера, строителей — это не работа?!

Вы производите впечатление человека с очень выдержанным, ровным характером. У вас не бывает депрессий?

— Бывают не депрессии, а спады настроения, хандра. Но я знаю, что это просто надо перетерпеть, заставив себя что-то сделать. Ни в коем случае нельзя жалеть себя, начать валяться в постели… Для меня нет ничего страшнее бездействия. Что бы ни было, по утрам я вскакиваю и мчусь куда-то как сумасшедший.

На детях в «черные» дни срываетесь?

— Никогда! Как можно к моим «поросяткам» плохо относиться? Наоборот, они помогают снять любой стресс, заставляют забыть обо всех на свете трудностях. Свои проблемы я домой не несу, и семья тоже никаких поправок на то, что я артист, не делает. Просто когда я очень устаю, домашние это понимают и меньше меня дергают. Раньше, правда, бывали скандалы на этой почве, но с годами все приспособились к моим «черным» полосам…

Валерий, а скандалов на почве ревности у вас не бывает — ведь в клипах и на сцене вас часто окружают красивые женщины…

— Ирина никогда не ревнует, и я за это ей очень благодарен. Только один раз была сложная ситуация. Мы снимали клип «Я не могу без тебя». Ира случайно заехала на съемки (что бывает крайне редко), и ей ужасно не понравились сцены между мной и Аней из «ВИА Гры». Они показались ей слишком откровенными. Но ведь есть законы шоу-бизнеса. И, кстати, до этого случая Ира никогда не пыталась оспаривать эти законы. А здесь ее что-то по-настоящему задело. Дома мы долго ругались, она убеждала меня, что это плохой клип, что он не должен выйти в эфир. И, хотя было потрачено немало денег, ролик мы так и не показали. Я его использую только как видеоряд на концертах, и, кстати, его хвалят — красиво, мол, трогательно.

Почему же вы устутии жене?

— Потому что прислушиваюсь к ее мнению. И потому что каждый раз, видя этот клип на экране, она испытывала бы неприятные чувства и высказывала бы их мне, а значит, у меня постоянно было бы чувство дискомфорта. В жизни должны быть приоритеты. Отношения с близкими, семья всегда должны стоять выше, чем шоу-бизнес. Так нас воспитали родители.

Так крепко дружить, как вы дружите с братом и сестрой, вас тоже научили родители?

— Специально они не учили. Но когда на стол ставился торт, мама мне говорила: «Мысленно раздели его на три части — для себя, Кости и Лианы, — и возьми себе только один кусок…» Все вокруг поражаются: как вы можете столько лет работать с братом (он мой продюсер и композитор) без контракта и при этом не поссориться? Как вы делите деньги с сестрой (она сопродюсер группы «Uma2rman», но кое в чем и мне помогает, потому что прекрасно разбирается в финансах)? А мы уверены, что между близкими людьми, родственниками должны быть непоколебимые отношения, которые не разрушатся ни при каких условиях. Поэтому всеми моими музыкальными делами мы занимаемся втроем. Ведь кто лучше брата и сестры защитит мои интересы? Я считаю, что мне повезло — у меня есть две любимые семьи. Одна, малая, — жена и три зайчишки. А вторая, большая, — это мои родители, Лиана, Костя и их семьи. У брата, кстати, тоже трое детей. Причем дочь названа в честь Лианы, а сын — в мою.

Мы всю жизнь так дружны с Костей. Когда я учился в аспирантуре и получал копейки, он уже делал аранжировки — тоже за копейки. Так вот, большую часть этих денег он отдавал мне, потому что у меня была семья, ребенок. Причем делал это очень деликатно: заходил ко мне в общежитие вечером минут на десять — поговорить. А когда уходил, в вазочке или под тарелкой я находил деньги. Выше и дороже такой любви, таких отношений для меня нет ничего. Надеюсь, мои дочки будут так же дружны между собой, как мы с братом и сестрой.

пиломатериалы в екатеринбурге цены снижены