За брата в ответе

20 лет братья Меладзе были воплощением таланта и успеха. Идеальное сочетание: одному Бог подарил мелодию, другому — голос. Вдвоем они уверенно шагали, взбираясь на вершину музыкального олимпа. Все выше, выше…

Но с высоты так больно падать. Несчастный случай, произошедший под Новый год с Константином, стал для братьев тяжелейшим испытанием на прочность. Сломаются ли? После беседы с Валерием этот вопрос отпал сам собой…

Валерий, начну с комплимента. По-моему, на нашей эстраде вы единственный исполнитель европейского уровня.

— Огромное спасибо… Тут скромничать, может быть, не стоит: если бы участвовал в каком-нибудь международном фестивале и надо было «отколбасить» живьем программу, думаю, мне было бы не стыдно за то, что я делаю. За моих музыкантов, за качество музыки, за качество собственного исполнения…

В 1997 году, если верить прессе, был такой шанс, когда на «Евровидение» должны были ехать вы, а не Пугачева.

— Вообще не собирался никогда в жизни! Это легенда, которую придумали без моего участия. Легенда красивая, но я скажу честно: только на два конкурса в своей жизни я подавал заявку — Юрмала и «Ступень к Парнасу». И это было еще когда жил в городе Николаеве, году в 90-м или 91-м. На «Ступень к Парнасу» я прошел, но в первый же день пролетел, как фанера над Парижем. Меня даже всерьез не восприняли, никто не знал, кто я такой. А там принимали участие такие именитые уже на тот момент музыканты, как Сосо Павлиашвили, группа «Моральный кодекс». Понятное дело, я был мальчиком для битья. Как бы ни пел…

А «Сэра» тогда уже была?

— Нет. Тогда были «Ночь накануне Рождества», «Не тревожь мне душу, скрипка». Но я не успел даже все это спеть. Не смог нормально о себе заявить, потому что… Потому что всему свое время.

Через три года все случилось.

— Да, все случилось. С теми же песнями… А тогда всю ночь я промучился. Сам себе клялся, что никогда в жизни больше не пойду в этот шоу-бизнес, на эту эстраду! Там нужно быть специальным человеком, принадлежать к каким-то кланам! И вообще это не мое. Надо было родиться в другое время и другим человеком… Но наутро… А со мной так часто бывает: если вечером депрессия, то утром обязательно приходит светлая мысль. И утром я решил: нет, все равно этим гадам докажу! (Смеется.) Самое смешное — что через три дня раздался звонок. Как меня нашли, вообще не понимаю: через каких-то людей, через отдел культуры города Николаева. У меня тогда и телефона не было: не то что мобильного, а городского даже… Оказалось, присудили приз съемочной группы. Съемочная группа меня заценила. (Смеется.) Я приехал — мне вручили ящик шампанского, который мы все вместе тут же распили… Но сам факт: меня признали! Хоть кто-то, как-то, в какой-то форме. Конечно, я обалдел. Это была фантастика! И тем не менее в тот самый момент я поклялся, что ни в каких конкурсах, ни в каких фестивалях участвовать больше не буду.

А на «Евровидение» все же был соблазн съездить?

— Нет. Знаете почему?.. Вообще странно было, что от нашей страны поехали именитые артисты. Но эта странность и в европейском масштабе теперь проявляется. Энгельберт Хампердинк, гениальный, великий певец…

Бурановский дедушка.

— Да «Бурановские бабушки» еще девочками были, когда его уже признали величайшим певцом! Пусть «Бурановские бабушки» на меня не обижаются — они хорошие женщины, вообще классные, дай бог им здоровья — я их люблю, отношусь просто как к национальному достоянию. Но действительно «Бурановские бабушки» девочками были, когда Хампердинк стал уже великим… И вдруг он приехал. На фига ему это нужно было -вообще не понимаю. Пролетел бедный дядька. Мне просто обидно за него.

Многим обидно было и за Аллу Борисовну, которая пролетела на «Евровидении» в 97-м.

— Алла Борисовна — отдельная история. Любую ситуацию она всегда сможет объяснить. Если уж не для себя, то для других. И всегда обернет ее в свою пользу. Это я говорю с восхищением, потому что очень уважаю Аллу Борисовну.

Помню ваш клип «Лимбо», который представлял из себя нарезку из ее «Рождественских встреч»…

— Да! Для меня, когда попал в «Рождественские встречи», это был такой подарок судьбы, что я просто сошел с ума! Потому что по мне — так это было главное событие года. Не просто большое собрание артистов, а именно артистов, которых признала Алла. Признали их другие, не признали — уже об этом речь не шла. Если признала Пугачева, всем остальным ничего не оставалось, как тоже их признать.

Если в свое время от ящика шампанского обалдели, то что почувствовали после того, как вашу песню увидела вся страна?

— Я в это не мог поверить сначала. А потом еще года три не знал, как вести себя, как с этим жить. Вот честное слово.

Да я помню, каким неуверенным вы были на тех «Встречах». Просто чужой на этом празднике жизни.

— Это я еще не мог показывать свое волнение. Если бы мог — сразу бы сквозь сцену провалился. Хотя должен сказать, что в то время комплексов и фобий у меня было гораздо меньше. Сейчас, даже если бы очень хотел, я все равно не поехал бы на «Евровидение». Хотя бы по той причине, что если бы только представил, что этот эфир смотрят несколько миллионов европейцев, меня придавило бы так, что я вообще ничего не смог бы сделать! Поэтому восхищаюсь всеми, вне зависимости от результата, кто принял там участие и не провалился сквозь землю от страха и ужаса. Ведь нельзя ни оступиться, ни запнуться — ничего!

Валерий, вы 20 лет на сцене. Остается лишь подивиться вашей трепетности и чувствительности.

— Будете смеяться, но я абсолютно уверен… нет, не уверен, а точно знаю, что и Алла Пугачева, и София Ротару, и Лев Лещенко… И наверное, даже Иосиф Кобзон, который всегда выглядит уверенным — вот всех этих вышеназванных людей я видел в состоянии смятения перед выходом на сцену. Любой человек, который достиг вершины, который себя так уже проявил, что от него ждут только совершенства, вроде как не имеет права на ошибку. Но ведь живому человеку свойственно ошибаться…

А кто-то только этого и ждет. Вы сейчас один из самых активных борцов с «желтой» прессой. Неужели каждый чих ее заставляет вас переживать?

— Однозначно да. Я стараюсь этого не показывать, но… Вообще не осталось ни одного артиста, даже самого великого и авторитетного, которого бы не обгадили. То есть нет уже запретных тем, неприкасаемых людей. Назовите любого. Иосиф Давыдович? И то ухитрились уже покопаться в его личной жизни, найти какую-то фигню. И я уверен абсолютно, что в глубине души ему это очень неприятно.

В глубине души — наверное. Но он не показывает, тем самым только подчеркивая свою силу. Кобзон не уходит ни от одного вопроса, никогда не сверяет интервью. То есть человек абсолютно уверен в себе, отвечает за каждое свое слово.

А я под любым своим словом готов подписаться, если оно не искажено и не исковеркано. Или в каком-то другом контексте не преподнесено.

А что насчет крылатой фразы Черчилля: «полезно любое упоминание, кроме некролога»?

Нет, я не являюсь персонажем комикса. Я являюсь реальным человеком, из плоти и крови. Со своими проблемами, заботами, радостями. Со своей профессией. Профессия — это да, это берите, забирайте, сколько хотите. А что касается личной жизни — переживания, радости, неприятности, фобии, мечты — это, извините, только мое. Любой человек имеет на это право. Если аккуратно с этим будете обращаться, с уважением — я и это вам покажу, расскажу. Но, извините, я не делаю пиар на своей личной жизни. Артист в первую очередь должен быть интересен тем, что он делает как артист, а не как публичный человек. А у нас все перевернулось с ног на голову.

Да если бы у нас — Мэрилин Монро вспомните…

— Мэрилин Монро, бедная, — у нее действительно настолько была исковерканная, изуродованная личная жизнь! Могу сказать, что не знаю ни одной западной звезды… В России, может быть, еще кому-то удается, временно или постоянно, быть счастливыми, а на Запале у артистов черт знает что происходит в личной жизни… Или у по-настоящему больших звезд так и должно быть?.. Многие вообще склонны к суициду из-за того, что: о чем-то мечтали, пришли к этой мечте, — а она не сделала их счастливыми. Ведь когда ты очень много отдаешь профессии, страдают другие сферы жизни. Быть может, даже более важные… К нам, например, часто мамы приводят своих детей: «Мы хотим, чтобы он был звездой». И я всегда этим мамам говорю: вы не понимаете, куда пытаетесь впихнуть своих детей. Пусть они сначала встанут крепко на ноги, пусть выучатся, пусть станут личностями… До 20 лет вообще не позволял бы выводить на сцену! Потому что потом искажается вся жизнь. Я пришел в шоу-бизнес в сознательном возрасте и то не знал, что с этим делать! У меня и то в башке такое происходило!.. Вот вы задавали вопрос про «Рождественские встречи». А а я чувствовал себя «запорожцем», на который поставили мерседесовский двигатель! И боялся, что вообще мой кузов развалится! Чтобы к этому привыкнуть, надо понять, как вообще жить дальше и как себя вести. То ли оставаться самим собой, то ли уже облачиться в некую форму и в нее поверить. Ведь многие люди вошли в роль и выйти из нее не могут. Многие действительно считают себя персонажами некоего комикса, начинают вокруг себя создавать всю эту историю. А когда с ними беседуешь по душам, ты понимаешь, что перед тобой глубоко несчастные одинокие люди.

Вы счастливы в личной жизни?

-Не хочу выделять именно личную жизнь — я вообще счастливый человек…. Хотя смотря как все воспринимать. Иногда какие-то трудности, сложности в простой бытовой жизни мы воспринимаем как проблему. Не выспался — уже какие-то черные мысли в голову лезут. И они тебя гложат, мучают — ты думаешь: блин, как же это все обрушилось на меня?! А утром просыпаешься, осматриваешься и видишь: да все нормально, грех гневить Бога… У меня, могу сказать, все есть для счастья. И когда хватает разума и мудрости все это правильно осознать, я действительно чувствую себя счастливым человеком.

А вы готовы к тому, что ваша карьера в один момент может взять и закончиться?

— Конечно, готов. Человек я увлекающийся, думаю, что найду чем заняться… Вообще, по большому счету, я восхищаюсь такими группами, как «Битлз», как «АББА». Восхищаюсь Тиной Тернер. Которые в какой-то момент просто сказали: хватит — и на своем пике ушли. Но, кстати, ничуть не меньше я восхищаюсь Львом Лещенко и «Роллинг Стоунз». Лев Валерьянович говорит: «А я никогда не уйду. Буду петь, пока могу это делать». И ему низкий поклон, потому что это тоже пример для подражания. Скажу вам честно, я по собственной инициативе не хотел бы взять и закончить карьеру. Наверное, выбрал бы такую же схему, как и Лев Валерьянович — дай бог, чтобы он был востребован еще многие-многие годы…

Дай бог и вам. Но почему спросил — в нелюбимой вами «желтой» прессе активно раскручивается новость, что Константин уходит из шоу-бизнеса.

— Нет, Константин никогда не сможет не писать. Он уйдет из шоу-бизнеса, но только из видимой его части. Все будет как и десять лет назад. Его же тогда никто в глаза не видел, никто не знал, существует ли такой человек. Понимали, что кто-то пишет музыку, кто-то пишет тексты, кто-то делает эти фантастические аранжировки. Но никто не знал, как этот человек выглядит… Все началось с «Фабрики звезд». И после этой «Фабрики звезд» Костя очень сильно болел. Очень сильно. Просто это человек другой — он тонкой материи, незащищенный совершенно, он не из шоу-бизнеса, не человек с экрана…

Получается, сейчас ему вдвойне тяжелей.

— Ему безумно тяжело. И он, конечно же, уйдет из всей этой публичности…Но то, что случилось, может произойти с каждым, несчастный случай… Да, это доказано уже. Он не нарушил нигде закон, ни на каком этапе. Он не превысил скорость, был абсолютно трезвый. Он ехал — как всегда, как все 12 лет по этой дороге… И все равно какие-то люди не могут успокоиться. Они просто мыслят шаблонно. Думают: если такое случается с человеком известным, успешным, значит, обязательно в этом должна быть какая-то конъюнктура, обман…

Вы знаете, многие так и говорят: да чего с ним будет: денег даст — и порядок.

— Чистый бред! Да никто из нормальных людей не пытается отмазываться вообще! Никто, никогда! Потому что совесть этого не позволит. Просто гарантирую вам, точно говорю. Ведь с этим потом еще жить как-то надо… И даже я нигде там не засветился! Все время старался быть рядом с Костей, сидел дома у него. Но так, чтобы меня никто даже не видел, чтобы никто не сказал, что я приехал за него хлопотать. Понимаете? Там, в Украине, это дело настолько резонансное, что даже если было бы желание кому-то, что-то, как-то — это просто невозможно, по сто раз все перепроверяется… Сегодня опять какую-то устроили проверку. Проверяют и в очередной раз доказывают, что это был несчастный случай. Все это так изматывает Костю…

Это не сломает его, как думаете?

— Надеюсь, что нет… Костя на самом деле и так занимается самопоеданием, и это особый человек. Он сделал огромное количество людей счастливыми, успешными. Многих сделал богатыми. Но! Сам он никогда не пользовался плодами своего труда. У него есть его студия, у него есть машина. Ну да, чуть лучше стала. Но он не воспринимает ее как предмет роскоши: он ездит на ней, а не понтуется. Не бывает на гламурных вечеринках. Вообще не бывает нигде и никогда. Единственный раз в жизни я его вывез за границу, заставил поехать, это было полтора года назад. Он приехал на поезде в Берлин, я его там ждал, мы взяли микроавтобус, за неделю мы проехали семь городов европейских — и то через три дня Костя уже заскучал по работе… Он каким был, таким и остался. Кушает как обыкновенный человек, ведет себя как обыкновенный человек, живет как обыкновенный человек. Так и не научился пользоваться всеми теми благами, которые, по идее, к нему пришли. Помогает той семье, как может: покупает квартиру детям, крупные суммы денег перечисляет. И сейчас еще кто-то смеет его в чем-то обвинять?

Скажите: а в шоу-бизнесе есть люди, которые обрадовались всей этой истории?

— Нет. Ни одного человека нет, и я в это искренне верю — можете считать меня идиотом, дураком… Вы знаете, мне позвонили все. Мне — потому что Костю трудно было найти, мало кто знает его телефон. И все сочувствовали, понимали: произошло горе. Спрашивали: чем мы можем помочь той семье? Гриша Лепс, например, сказал: скажите адрес семьи — я хочу заехать, помочь… Все понимают, что это страшный сон любого человека, который садится за руль. Первое время, когда учишься ездить, страшный сон — это авария. Страшный сон — что тебя занесет, что ты не справишься с управлением. Какой бы профессиональный ни был водитель — это страшный сон любого. Потому что он понимает, что это все равно машина, это скорость, и может случиться все что угодно.

О душевном равновесии Константина сейчас, наверное, нет и речи?

— Костя безумно переживает по сей день, что так все получилось. То, что у него на всю жизнь останется отпечаток, то, что никогда он не снимет с себя ответственности, — это наверняка. Мы же, если с нами что-то случается, всегда начинаем анализировать ситуацию. И Костя будет корить себя за то, что не вышел из дома на минуту раньше или позже. Что не задержался. Он все время будет вспоминать этот страшный день, думать: что не так сделал, почему оказался в том месте. И он себя этим мучает…

Извините, пожалуйста, но чисто в практическом плане его душевное равновесие очень важно и для вас лично. Вы же исполнитель, который работает с одним композитором…

— Вы знаете, я не боюсь, что Костя вдруг перестанет писать мне песни. Я больше переживаю за него как за человека, для которого это дело жизни. А у меня уже столько материала, столько песен, что на самом деле вот честно скажу: еще несколько лет я могу вообще не париться по этому поводу — определенное количество концертов для того, чтобы чувствовать себя артистом, у меня будет.

У вас были ситуации в жизни, сравнимые по тяжести с этой?

— Разные были, но не настолько чудовищные. Это самая тяжелая ситуация вообще для всей нашей семьи… Вы знаете, в этом году Косте исполняется 50 лет. И огромное количество телепроектов было предложено ему, на разных каналах. Он от всего отказался, потому что… Да потому что это невозможно. Это будет неправильно…

Два таких успешных брата, таких талантливых. Так уверенно шагали по жизни. И вдруг… Можете сетовать на несправедливость судьбы?

— Нет, не могу так сказать. Могу сказать другое. О том, насколько тяжело нам все далось в жизни, не знает никто. С чего мы стартовали, не знает никто. Все, что у нас сейчас есть, связано с мощным тяжелым трудом. Понятное дело, что и бонусы огромные — жизнь нам многое дала. Но ведь практически у всех успешных людей что-нибудь в жизни обязательно происходит плохое. Думаю, что я просто более толстокожий, чем Костя — поэтому, вероятно, этот удар пришелся на него.

Так в этом и заключается главная несправедливость.

— Несправедливость в том, что с людьми вообще случаются какие-то несчастья. Но не нам об этом рассуждать. Нельзя задавать Богу вопросы: за что, почему и как? Он все равно не ответит…