Певцом ты можешь и не быть, а лицедеем быть обязан!
Но Валерий Меладзе не следует этому неписанному закону музыкальной тусовки: не лицедействует, не меняет маски, не кривит душой. Он естествен на сцене. И в жизни. И этой своей естественностью он располагает не меньше, чем творчеством: пропадает всякая охота разоблачить, поставить в тупик, заглянуть в душу… Тот редкий случай, когда журналист, не идя на компромиссы с собой, добровольно становится союзником.
«Делать промоушн» Валере Меладзе я начала задолго до знакомства с ним. Еще в 1991 году мой приятель, разборчивый в своих музыкальных пристрастиях, осчастливил меня аудиокассетой весьма затрапезного вида и лаконично прокомментировал: «Послушай-ка, как умеют петь грузины!» Я послушалась. Качество записи, мягко говоря, оставляло желать лучшего, но, тем не менее, эта кассета стала настольной, а песни, записанные на ней, сопровождали меня во всех моих проявлениях. Счастьем я поделилась с коллегами, друзьями и подружками, запись пошла по рукам, и где ныне обретается этот музыкальный раритет, я не могу даже догадываться.
Валера терпеливо выслушал эту душещипательную стори и смутился:
— Только песни, написанные для меня не моим братом, не очень-то мне удавались. Или это мне так кажется. Во всяком случае среди тех, по которым ты меня узнала, были две костиных (моего брата) — «Не тревожь мне душу, скрипка!» и «Ночь накануне Рождества», и я до сих пор их пою. «Скрипка» стала своего рода «визитной карточкой». А другие песни того времени, которые я исполнял в составе группы «Диалог», были менее удачными, и я к ним больше не возвращался.
В группу «Диалог» братья Меладзе пришли в юбилейный год (рок-коллективу стукнуло 20 лет). Наверное, в самом названии («Диалог») было уже заложено, как само собой разумеющееся, взаимопонимание и равноправие. Это не было ученичеством, в «Диалоге» они были на равных с маститыми музыкантами. На пластинке, вышедшей в Германии, Валере доверили спеть 10 из 12 композиций. Арт-роковым альбомом «Диалога» «Посредине мира» он гордится до сей поры. Если вы слышали эту достаточно сложную, навороченную музыку на не менее закрученные стихи Арсения Тарковского, вам будет нетрудно представить, почему группа восприняла в штыки эксперименты Меладзе. На фоне арт-рока они показались чересчур припопсованными, даже слащавыми. И их поторопились стереть, чтобы не было мучительно стыдно. Но стыдно не было. «Монолог» (или сольная карьера) Валеры Меладзе начался именно с этих песен.
— Твой первый сольный альбом на сто процентов состоит из песен, написанных твоим братом. Вообще-то тебе подфартило: ты обладаешь необыкновенным голосом, а Костя выступает в роли поэта, композитора и аранжировщика. Но каковы критерии отбора? Или ты полностью полагаешься на вкус Кости?
Мы спорим, конечно, но почти всегда оказывается, что его идея была обречена на удачу. Было время, когда мы творили, что хотели, не прислушиваясь к чужим советам и мнениям. Но сейчас, я уверен, для того, чтобы делать профессиональную музыку, нужна хорошая команда профессионалов. И еще я убежден, что проект, который созревает в недрах группы, не всегда понятен человеку со стороны. Группа — это всегда особенный мир со своей идеологией. Сейчас мне есть, с кем спорить, и есть, с кем соглашаться. Мне кажется, мы пока не оторвались от земли и можем достаточно объективно оценить то, что получилось.
А наши требования к песне… В ней должны быть гармония, мелодизм; стихи хорошие и — она обязательно должна быть современной.
— Что значит по-твоему — быть современным?
Может быть, быть экстравагантным?.. Ты не заметила, как последний альбом Преснякова отличается от всех предыдущих. При том, что его старые песни мне даже больше нравились по мелодике, новый альбом по звучанию да и по всем показателям — на мой взгляд, лучший пример удачного сочетания мелодизма и современности.
— Какой неожиданный для эстрадного артиста пример — из репертуара конкурента! Или ты не видишь себе конкурентов?
Ты видела церемонию награждения призами МТV? В первых рядах в зале сидели звезды не меньшей величины, чем те, кому на сцене вручали награды, но как искренно они воспринимали удачи своих «братьев по цеху». И как жалко, что «в нашем цеху» не все и не всегда так реагируют на успехи других.
— Вот ты побывал, в отличие от многих звезд, в разных «лагерях» рокеров и попсарей. В нём разделение идёт на «наших» и «не наших». Как ты думаешь, откуда это пошло?
Мне кажется, это разделение на «наших» и «не наших» выросло из разных требований к музыкантам: петь живьем или под фанеру — это все-таки очень разные вещи. Еще было и есть разделение на московские и немосковские команды, хотя провинциальные группы зачастую не ниже уровнем.
Я не знаю корней антагонизма в других людях. Могу сказать только за себя. У меня тоже есть негативное отношение к некоторым нашим музыкантам, но оно основано только на одном — профессионально или непрофессионально работает тот или иной артист, есть у него второе дно или это раздутый мыльный пузырь. В последнем случае меня всегда удивляет, почему же он до сих пор не лопнул.
— Неужели ты серьезно думаешь, что в тусовке людей оценивают по профессионализму?
Ты знаешь, я полгода назад в новогодние праздники смотрел телевизор. На экране было столько людей, столько музыки, что я даже засомневался: а найду ли я себе место в этой тусовке. Но никто не поразил меня так, как Володя Пресняков с песней «День, в который ты ушла» и группа «А-студио». Когда я увидел их на сцене — таких стильных, оригинальных… это был суперзаряд. Я мечтал с ними познакомиться, но не хотел навязываться. И как-то на сборном концерте они подошли ко мне сами. После общения с ними я был так вдохновлен, что, мне кажется, хватило куража на несколько новых работ. Меня всегда вдохновляет работа профессионалов. Все равно где — в театре, на эстраде. И я знаю, что можно добиться очень высокого уровня в этой стране. У нас часто преклоняются перед западными звездами, словно утверждая этим: нам не достигнуть такой крутизны.
Говорят, чтобы написать Такую песню, надо родиться в Америке, а виртуозным блюзменом может стать только негр. Я не негр, но это не значит, что этим я буду оправдывать свое бездействие.
К сожалению, отечественная аудитория не требует какого-то запредельно высокого уровня. Но хочется достичь этого уровня. Хотя бы для себя. И еще мне не хотелось бы, чтобы у кого-то был повод сказать, что я нехорошо делаю свое дело и безосновательно пользуюсь популярностью и всеми вытекающими из нее последствиями.
— Вспомни самый запоминающийся для тебя концерт.
Я никогда не забуду выступления в составе группы «Диалог» на празднике Восьмого марта в женской тюрьме. Это был незабываемый концерт не в лучшем смысле этого слова. До сих пор ко мне в снах приходят те видения. Я ожидал увидеть женщин в фуфайках, обритых под ноль, ничего подобного — зрительницы (может быть, в честь праздника?) были обычно одеты и причесаны, но я не мог смотреть им в глаза. Мне просто страшно было встречаться с таким жестким, волевым — неженским взглядом, и я опускал глаза. Прием был потрясающим, зал из ста мест гудел, как стадион, но весь концерт я пел с комом в горле.
— Поклонницы, слава тебя еще не достали, не мешают тебе жить?
Пока еще никто из моих друзей не говорил, что у меня съехала крыша. Хотя те, кого я знал до своей известности, при встрече ведут себя по-другому, настороженно, словно ждут проявления признаков звездной болезни. Но потом констатируют факт моего душевного здоровья.
Поклонницы? Узнают. Пока это радует и не мешает. Бешеного фанатизма какого-то, который причинял бы неудобства, я на себе не ощущаю. Стены в подъезде не расписывают, одежду на мне не рвут, ведут себя очень достойно и красиво… что еще нужно артисту для счастья?
Может быть, настроение публики зависит от настроения музыки?..
Казалось бы, много ли нужно? Отрастить волосы до «непокорности», приобрести белоснежную рубаху с рюшами, сапоги типа ботфорт, выработать взгляд — мечтательный и чуть блаженный, со слезой — и на сцене лирик. Кто-то из «доброжелателей» советовал Валерию Меладзе прибегнуть к этому, выверенному годами образу. Но ему этот имидж — с чужого плеча. Ему вообще абсолютно не идут штампы.
Оказалось, он тоже собирает людей. Как и я. Только мне то ли судьбой, то ли спецификой профессии досталась роль искательницы, в которой положиться можно лишь на интуицию. А к нему люди приходят сами — на его голос, на песни, которые он исполняет, на свет, идущий от них.
