Мой брат сказал однажды мне…
Валерий и Константин Меладзе в шоу-бизнесе уже больше двадцати лет. Все эти годы их профессиональная жизнь стабильно успешна, без пауз и остановок, а популярность братьев только растет. Они очень дружны, и вполне естественно, что концерт в Государственном Кремлевском Дворце, посвященный 50-летию Валерия, станет для них одним праздником на двоих.
Ну что, дорогие братья Меладзе! Вот сидите вы напротив меня — две такие сильные личности, с мощной энергетикой. Не знаю, справлюсь ли я с вами чисто психологически.
Константин: Вам надо было своего брата Игоря пригласить.
Валерий: Для противовеса, точно.
Хорошая идея, но я про это не подумал. Мне кажется, Валера по темпераменту похож на Игоря.
Константин: У обоих неиссякаемая энергия.
Валерий: Ага. А у тебя, Вадик, мне кажется, темперамент как у Кости: такой ровный, спокойный.
Возможно. Скажите, вы способны чем-то удивить друг друга или уже нет?
Валерий: Знаешь, у меня есть видео, как Костя танцует на моем дне рождения. Я никогда в жизни такого не видел, а тут случилось!
Константин: Случилось на нетрезвую голову, и это было чудовищно. Как танцующий бегемот на канате — смешно, но не очень красиво.
Валерий: Ты неправ, Костя. Танцующий бегемот — это необычно и поэтому гораздо привлекательнее, чем, скажем, танцующий человек.
Любопытная логика. А ваш пример, Костя?
Константин: Ну, у меня Валера вызывает удивление каждый день. Нет таких областей и сфер деятельности, где бы у него что-то не получалось: за что бы он ни брался всю свою жизнь, выходит блестяще. Причем всё это он делает легко, без какой-то особой сверхусидчивости, без сверхнапряга и так далее, по крайней мере внешне так выглядит.
У вас, Костя, всё иначе?
Константин: Я как раз антипод Валеры. Для того чтобы у меня что-то получилось, скажем, в музыке, в основной моей деятельности, я должен так сконцентрироваться и напрячься, превратиться в пулю, компактную и сжатую, и только в этом состоянии у меня получатся реально какие-то интересные вещи. А что касается Валеры… Года два тому назад я ездил с ним в тур: каждый вечер новый город. Валера выходил на сцену, и случалась удивительная магия. К финалу концерта он доводил публику до полнейшего экстаза. Как Валера это делает, я никогда не пойму, сколько бы ни анализировал.
Валерий: Честно говоря, я и сам не знаю, как всё происходит. Если я задумываюсь над словами, которые мне предстоит дальше спеть, то обязательно забуду их. Если я задумаюсь, как происходит процесс звукоизвлечения, то у меня обязательно произойдет какой-нибудь сбой. Я думаю, у всех творческих людей, которые искренне занимаются своим делом, наверное приблизительно так и происходит. Это некое состояние, которого не бывает в обычной жизни. То же самое я должен сказать и про Костю, потому что никто не знает, даже он сам, откуда появляется мелодия, откуда появляются стихи, а в его случае это даже не текст, а целые истории.
Вы оба говорите сейчас о прекрасных высоких материях. Но вот парадокс судьбы: Костю не хотели принимать в музыкальную школу, потому что не обнаружили у него ни слуха, ни чувства ритма. Как такое могло случиться?
Константин: Я был очень зажат. Необщительный, заикался сильно, поэтому, собственно говоря, был нелюдим.
Прямо комплекс на комплексе!
Константин: Ну да, я был закомплексован, как, собственно, и сейчас. Но сейчас-то мне, честно говоря, пофиг и мои комплексы, и чужие. Просто вот тот заряд, который дали мне мои преподаватели и в музыкальной школе, и в общеобразовательной, считая меня бездарным, — это такая полезная штука. Я и по сей день, собственно говоря, заряжен на опровержение этого грустного представления о себе. И еще спасибо маме. Мы жили в поселке на окраине Батуми. Музыка там была вещью далеко не первой необходимости, и даже не двадцать первой. Но мама упорно заставляла меня заниматься музыкой, хотя педагоги ей говорили, что я профнепригоден и надо забрать меня из музыкальной школы.
Наверное, у вашей мамы есть дар предвидения. Она кто по профессии?
Константин: Инженер-электрик, а папа — инженер-механик. Они прекрасно пели и поют до сих пор.
Интересно, у Валеры в отношении музыки были подобные проблемы?
Константин: Когда он пришел после меня поступать в музыкальную школу, то получил вердикт: «Абсолютный слух. Вот ему нужно заниматься!»
Завидовали младшему брату-счастливчику?
Константин: Это чувство просто отсутствует в нашей с Валерой палитре. Я вообще в своей жизни не завидовал никому, по-моему. Если только слушая какую-нибудь песню Стинга, я думал: «Блин, это должен был быть я!»
А как насчет амбиций? Без них ведь невозможно добиться серьезных результатов.
Константин: Я по-настоящему проснулся, наверное, лет в восемнадцать, когда работал на судостроительном заводе у нас в Батуми. Я понял, что нужно брать инициативу в свои руки, надо бороться за место под солнцем.
Валерий: А тебе не обломно было работать на судостроительном?
Константин: Мне ужас как там не нравилось! На заводе был забор, метра три. Так я его перепрыгивал и в этом деле добился грандиозных успехов! Я умел уходить так, что моего отсутствия на работе не замечали в течение двух-трех дней.
Валерий: По-моему, тебя не замечали, даже когда ты был на рабочем месте.
Константин: Возможно. (Улыбается). Окончательно я излечился от инфантилизма уже в Николаеве, учась в кораблестроительном институте. На третьем курсе меня пригласили в ансамбль при нашем институте, и всё, понеслось!
Валерий: Родители отправили меня к Косте в Николаев, тоже в кораблестроительный. И там, вслед за братом, я потихоньку стал приобщаться к музыке. Правда, в ансамбле сначала был помощником звукорежиссера, потом стал бэк-вокалистом, ну и наконец солистом.
Константин: Насчет приезда Валеры в Николаев… Это было правильное решение родителей. Собственно говоря, в ту пору, в институтские времена, наконец-то и произошло это слияние нас в одно целое, и мы стали идти по жизни такой, что называется, свиньей.
При чем тут свинья?
Валерий: В древних войсках это было обозначением наступления.
Константин: Все солдаты объединялись в ромб и шли в атаку, все вместе.
Валерий: Лучше без объяснения, просто напиши: «Идти по жизни свиньей». (Улыбается.)
Хорошо, так и сделаю. А когда Костя сочинил первую песню?
Константин: Как раз в институтском ансамбле. У нас был художественный руководитель, мы пели его песни. Это был сложный джаз-рок такой, фьюжн. Но руководителя через полгода уволили, и мы остались сами по себе. Для того чтобы нас не расформировали, нужно было создавать какой-то репертуар. И мы с гитаристом сели писать песню: половину написал он, половину я. Песня совершенно не понравилась нашей институтской публике, потому что была реально сложной — без припева, без тональности.
Валерий: Костя поначалу тяготел к арт-року или прогрессив-року.
Константин: Потом мы написали еще одну песню, тоже непростую, и она опять не имела успеха. Я тогда сделал какие-то выводы, понял, что песни должны быть лаконичнее. И написал третью, которая называлась «Красная черта». Это была нормальная песня, с куплетами и припевом. И она просто взорвала наш институт, на концерте мы исполняли ее на бис пять раз.
Валерий: А меня как певца стали после этого узнавать на улице Советской, центральной улице города Николаева.
То есть «Красная черта» подвела черту под одним этапом вашей жизни, и началась совсем другая история.
Валерий: Ты хорошо сформулировал, Вадик. Это действительно было символично.
А я ведь был в актовом зале вашего института, когда снимал документальный фильм про Валерия Меладзе в конце 90-х. Там даже аппаратура ваша сохранилась.
Валерий: Да-да, в этом зале мы давали первые концерты. Я помню еще, как мы с тобой ездили на нашу николаевскую студию и там тоже делали съемку…
У вас довольно долго было четкое разделение: Валера — человек публичный, а Костя — в тени. Несколько лет назад ситуация изменилась, и сейчас в этом вопросе вы достигли абсолютного равенства. А программа с громким названием «Хочу к Меладзе», которая выходила на НТВ, это уже какой-то культ Меладзе-старшего. Почему так случилось?
Валерий: Кстати, это одна из тех вещей, которая удивила и меня, и всю страну. (Улыбается.)
Константин: Я никогда не стремился к публичности, говорю искренне. Но у людей, мне кажется, вызывают интерес такие закулисные люди, как я, — странноватые и замкнутые. Я ведь совершенно не похож на суперзвезду из мира шоу-бизнеса. При этом я появился на экране просто как работник, который исполняет свои привычные обязанности. Я же ничего не играл, не актерствовал, просто занимался продюсированием — тем же, чем я занимался все эти годы без камеры.
Ну, раз это оказалось востребованным, значит, у вас все-таки есть дар шоумена.
Константин: Нет, просто сама кухня шоу-бизнеса очень интересна зрителям.
После проектов «Хочу в ВИА Гру!» и «Хочу к Меладзе» была еще «Главная сцена», где вы, Костя, были членом жюри.
Константин: После «Главной сцены» я стал отказываться от участия в новых телепроектах, потому что для меня это пройденный этап.
А вашим детям музыкальность передалась? Я обращаюсь к вам обоим.
Константин: Моя средняя дочка, Лиечка, очень чисто поет.
Валерий: Это просто фантастика! Костя мне прислал Лиечкины записи, я был поражен. У Аришки, моей младшей дочки, тоже есть способности.
Может, со временем они продолжат ваше дело и появится новый бренд: «сестры Меладзе»?
Валерий: А почему нет? Посмотрим.
Костя как-то говорил, что из-за тотального увлечения музыкой он, по сути, упустил детей. Или я что-то путаю?
Константин: Да, дети у меня родились как раз в тот момент, когда я был сильно занят карьерой, очень много времени уделял музыке, а всё остальное ушло на второй план. Сейчас пытаюсь наверстывать. Знаете, есть такая зимняя вишня, которая созревает к декабрю, я тоже наверстываю общение с детьми. Но всё равно для мужчины полноценного счастья без работы не может быть. Наш папа работал с утра до ночи и принимал участие в нашем воспитании только по выходным. Когда мужчина полностью растворяется в семье, это в какой-то степени признак надвигающейся старости.
До старости вам обоим еще далеко! Хотя бы потому, что творческая жизнь бурлит. Да и личная жизнь не стоит на месте. Мы общались с тобой, Валера, три года назад, и ты сказал тогда, что никогда не будешь до конца счастлив, потому что испытываешь чувство вины перед первой семьей. Сейчас ситуация изменилась? Ты достиг в этом вопросе точки покоя?
Валерий: Ну, любые чувства притупляются, безусловно. Но ситуация особо не изменилась. Проблема так и осталась, но сейчас в несколько другой форме. Мои дети не могут общаться между собой: девочки сами по себе, а наши с Альбиной мальчишки сами по себе, и эта пропасть никоим образом не становится меньше. По-настоящему счастливым я смог бы стать только тогда, когда бы увидел моих детей вместе. К сожалению, пока я не вижу приближения этого момента. Хотя в принципе человек я позитивный.
Я это знаю.
Валерий: У меня родился второй сын, и когда я смотрю на него, появляется фантастическое ощущение радости и счастья. Это большой подарок — пятый ребенок! Я, кстати, понял одну очень важную вещь. Любой нормальный человек должен прийти к тому, чтобы ежедневно, просыпаясь, просто благодарить за это Бога и ни о чем его не просить. Потому что он, видимо, дал нам всем способность решать свои вопросы самостоятельно, это было изначально, и не стоит его слишком часто дергать своими просьбами. Почти так у меня и происходит, когда я знаю, что у моих детей всё в порядке, что все здоровы, всё хорошо.
Это и есть, Валера, путь к той самой гармонии, о которой ты говоришь. Еще о гармонии. Хочу поздравить вас, Константин, с недавним бракосочетанием и могу только порадоваться за ваш союз с Верой Брежневой!
Константин: Спасибо большое, Вадим. Но я по-прежнему не хочу ничего рассказывать про свою личную жизнь. И вот почему. Я часто задумывался, зачем другие это рассказывают. У нас ведь масса известных людей, которые всё делают публично, даже в туалет, мне кажется, ходят публично. Но со временем я замечаю такую тенденцию: в конце жизни эти люди сходят с ума, просто становятся сумасшедшими. В силу того что я все-таки хочу сохранить свою психику в более-менее работоспособном состоянии, я всячески избегаю такого рода публичности, независимо от того, успешная моя жизнь, благополучная или нет.
Я вас услышал, Константин. Простите, я затрону одну тему, которая получила огромный общественный резонанс. Это трагедия, случившаяся на трассе, когда под колесами вашего автомобиля погибла женщина. Я знаю, что все обвинения с вас сняты. И всё же, как после такого не потерять себя, найти силы, чтобы жить дальше, заниматься творчеством?
Константин: Тут по большому счету невозможно специально вытянуть себя за уши, за шкирку. Нужно дать жизни самой войти в тебя, и она тебя вытащит. Первое, что поддерживает в трудную минуту, это помощь родных — мамы, папы, Валеры, сестры Лианы. Второе — это, наверное, какое-то подсознательное чувство долга, потому что на тот момент у нас было много проектов. Где-то месяц я не мог ничего делать. А потом всё равно стал заползать в студию. Даже если мы будем знать, что завтра конец света, то всё равно будем делать какие-то вещи, которые обязаны делать. Человек — существо одухотворенное. Сила духа — это главное, что отличает нас от животных. Поэтому сила духа и вытащила меня после этого ужасного случая. Еще, Вадим, скажу то, о чем никогда не говорил, — об отношении ко мне семьи погибшей женщины. Для меня это было очень важно: что они думают, поймут ли меня. Это удивительные люди, которые за всё это время ни разу не осудили меня. Они всё поняли, разобрались в ситуации и тем самым, может быть, во многом помогли мне выстоять. И хотя я не вижусь с ними, они остаются для меня родными людьми. И не бывает дня, когда бы я о них не вспоминал. Каждое утро, просыпаясь, я молюсь за них, за их здоровье.
Спасибо, Костя, за такие искренние признания… 14 ноября у вас концерт на двоих в Государственном Кремлевском дворце. Концерт приурочен к пятидесятилетию Валеры. Сам юбилей был летом, двадцать третьего июня. Ты, Валера, почувствовал тогда какие-то изменения?
Валерий: Я почувствовал только, что у меня отросла борода, — я перестал бриться за две недели до дня рождения. И чем больше борода становилась, тем отвратительнее я себя чувствовал.
Это какой-то мазохизм.
Валерий: Может быть, в некоторой степени. Просто последние семь-восемь лет я испытывал депрессию перед каждым днем рождения. Говорят, энергетически у человека с годами происходит какое-то проседание — как раз когда ты начинаешь ощущать возраст. Сам день рождения мы отметили исключительно в семейном кругу. Я готовился отметить этот день бурно, за полгода до этого составил большой список гостей, а потом отложил его в сторону и больше к нему не возвращался. А на следующий день после юбилея я начал заниматься какими-то делами и захотелось бороду сбрить. Я вернулся в свое прежнее душевное состояние.
Константин: А для меня критической стала цифра сорок. Незадолго до дня рождения я проснулся и подумал, что всё, жизнь закончилась. Я впал в такую тяжелейшую депрессию, что в день сорокалетия въехал на машине в столб, разбил машину, а свои очки нашел в багажнике. Когда вышел из машины, то понял, что депрессия прошла. С тех пор о возрасте я не задумывался больше никогда.
Вы оба многого добились — каждый в своем деле. Не бывает ощущения потолка? Мол, всё, дальше расти некуда.
Валерий: На промежуточных этапах мы уже несколько раз чувствовали, что уперлись в потолок, но потом он почему-то исчезал.
Константин: Потому что опять возникает перспектива и мы продолжаем двигаться наверх.
Валерий: Это, наверное, какое-то подростковое ощущение, что впереди еще так много всего! Есть, правда, ощущение того, что очень многое пройдено, но в то же время несколько раз нам действительно удавалось пробить очередной потолок. А раз так, мы верим, что и в следующий раз получится.
