Главная » Пресса » Диалог после Диалога

Диалог после Диалога

— Прослушав ваш альбом, поняла, что вы писали его как последний в жизни — когда чересчур много хочешь сказать. В результате вышел некий перебор: много песен, много инструментов, перегруженные аранжировки. Иногда кажется, что из одной песни три можно было сделать.

— Согласен, была такая вещь. Впихивали все-все, хотели сказать больше. Дорвались, одним словом. Сейчас у нас более прозрачные аранжировки.

— Продюсером вашего альбома был Ким Брейтбург и работу свою выполнил, как мне кажется, блестяще. Но недавно в журналистском клубе «Пресс-пляж» он представил свой новый проект — Лео (так зовут молодого певца, тоже выпустившего первый компакт). И когда я спросила Кима, от какой работы он больше получил эстетического удовольствия — с Лео или с Меладзе, он ответил: «Меладзе поет голосом, а Лео — душой».

— Если тебя интересует мое мнение, то Лео не поет никак. Хотя ему хочется. Ким — осторожный человек, он не стал бы при Лео говорить все, что о нем думает. Не знаю, говорит ли он вообще когда-нибудь откровенно. Что касается души, то пусть это прозвучит нескромно, но тут Лео даже близко с нами нет.

— Может, Ким так «отомстил» вам за покинутый вами «Диалог»?

— Проблема «Диалога» была в том, что музыканты уже устали, их все обламывало. А нам хотелось чего-то нового: экспериментов. Мы горели. Они же сами были когда-то экспериментаторами, бешеными новаторами! А когда мы пришли и стали предлагать что-то сделать, они сказали: да ну, мы все равно никому ничего не докажем… И так было все время. Ну разве может музыкант так относиться к музыке?

— Когда ты смотрел на погибающий «Диалог», тебе не казалось, что ты видишь перед собой свое будущее?

— В том-то и дело. Я благодарен судьбе, что мы столкнулись с «Диалогом» и научились у них многому. В том числе и тому, что так, как они, заканчивать нельзя. Потому что группа была сильная, работали они здорово! А сейчас?

— «Диалога» уже не существует…

— Я думаю, что будут попытки его возродить, но им придется начинать с нуля, хотя за плечами более чем двадцатилетний опыт работы. Это обидно и трудно. «Диалог» был первой командой, куда я пришел. Как? Наша студенческая запись (писали с магнитофона на магнитофон и поочередно накладывали инструменты!) совершенно случайно попала к барабанщику «Диалога»… Вскоре в Германии вышел компакт-диск «Диалога», на котором десять песен из двенадцати были Костины. После этого начались какие-то сдвиги в команде. Вероятно, это был тот случай, когда два талантливых человека (Ким и Костя) не смогли ужиться в одной группе (ведь Ким раньше был там всем: композитор, аранжировщик, продюсер). И он нам выставил счет, по которому мы заплатили с лихвой. Мы за деньги писали альбом в студии, которую Фридлянд подарил Киму. А теперь Ким рассказывает всем, что он нам очень много дал. На самом деле жаль, что вышла такая фигня. Ведь он — прекрасный музыкант, но ушел куда-то в сторону. По-моему, его самого это гложет и разъедает изнутри. Одним словом, наши отношения испортились. Но все равно мы ему благодарны, потому что Ким очень серьезно подошел к записи, с рвением, сводил оптимально… И если бы не был выставлен счет и не начались финансовые претензии, мы были бы пожизненно благодарны этому человеку. Он знал, что у нас не было денег. Но нам пришлось заплатить с лихвой… Это дает нам основания говорить, что мы Киму теперь ничем не обязаны: ничего безвозмездно он для нас не делал. За все уплачено.

— Деньги ушли и отношений не осталось?..

— Что, он от этого разбогател? Мы сегодня с удовольствием бы ему помогли, помня, что он нам помогал. Но теперь — нет!

— Как же вы без денег выгребались одни? С чего начинали новую жизнь?

— Бог помогал. Было время, когда денег не было вообще. И взять было негде. И тогда наш отец продал очередь на машину — денег на нее все равно не хватало, Он был инженер, порядочный человек. Инженер — это не профессия, это образ жизни. Так что мы через каждую ступеньку прошли, ударяясь о нее лбами…

— А почему альбом не назвали по самой раскрученной песне «Не тревожь мне душу, скрипка?»

— Она не типична для нас. Мы ее записали, а на следующий день стерли. Друзья настояли, чтобы мы ее записали снова. Нам было так стыдно: казалось, такая попса, что дальше некуда. А потом смирились: вроде профессионально исполнено, написано с душой, гармония нормальная. Никто, кроме нас самих, в попсовости потом не упрекал. Хотя попса попсе рознь: на Западе столько людей играет крепкую попсу… А потом и клип сняли на эту же песню.

— Кстати, а как жена отреагировала на постельные сцены в клипе?

— Отснято было еще больше, чем показали. И потому я долго думал, как объяснить все жене?!

Придя со съемок, долго мялся: «Видишь ли, так было необходимо…» Хотя на самом деле я не понимаю необходимости этой сцены. Но режиссер так видел. Честно говоря, ни в одном клипе мне еще постель не нравилась. Все должно быть настолько красиво и тонко, что очень трудно найти — как. Чтобы не выглядеть смешно или некрасиво, лучше это обходить. А когда показали клип, то там было настолько все незначительно по сравнению с тем, к чему я готовил жену, что она даже расстроилась; «Да ну, это все по-пионерски».

Вообще, я стараюсь ей повода не давать. Если жена будет во мне сомневаться и иметь для этого причины, то начнется нервотрепка. Каждый выезд на гастроли превратится черт знает во что: слежка, проверки. Хотя она не такой человек.

— Почему ты никогда не рассказываешь в прессе про семью? У многих звезд принято интриговать поклонников историями из своей личной жизни и светскими похождениями!

— Во время концертов мне часто присылают на сцену записки. Обычно спрашивают, кто я по гороскопу, сколько мне лет (тридцать), какое семейное положение. Эти вопросы я не очень люблю. Моя позиция: музыкант должен быть известен своими песнями, а не личными историями. Поэтому мне гораздо приятней отвечать на вопросы о творчестве, читать записки, в которых благодарят за романтизм и то светлое настроение, которое есть в наших с Костей песнях.

— Кстати, откуда ты его берешь? И выстраивал ли ты альбом специально таким романтичным, чувственным, лиричным?

— Мне не нравится покорившее шоу-бизнес обилие блатных песен (или приблатненных), не нравится, что так много «чернухи» и темных сторон жизни режиссеры старательно выпячивают на экране. Часто специально перебарщивая с этим — чтоб привлечь зрителя, завоевать успех. Хотелось показать, что в жизни есть место и любви, дружбе, природе, нормальным человеческим отношениям. Мы ничего не придумывали и специально на успех не программировались. Писали то, что чувствовали и хотели сказать.

— Насколько сильно на стиль альбома повлияло то, что ты родился и вырос в Грузии?

— Грузинских народных песен я, к сожалению, не знаю. Но, наверное, гены и то, что я вырос на берегу Черного моря, сказалось.

— Легко ли было переезжать из Батуми в Николаев, потом в Москву? Как ты привыкал к столичной жизни?

— В Николаеве я учился в кораблестроительном институте, затем поступил в аспирантуру и некоторое время не думал о музыке как о будущей профессии. Мой отец инженер, и я тоже хотел стать хорошим инженером. Ну, а музыке нас с Костей учили с детства, Я закончил музыкальную школу по классу фортепиано, а Костя — фортепиано и скрипки. Бросить занятия я был готов в любой момент. Но мама отказывалась категорически, и сейчас я ей за это очень благодарен.

Кстати, в Москву мы с родителями в детстве ездили часто, и я сразу полюбил этот город. За его ритм, масштабы, красоту. Но когда после «Диалога» мы переехали сюда, встретила она нас неласково. Во всех редакциях отказывали, пробиваться приходилось с трудом.

— Зато теперь от журналистов отбоя нет. Как думаешь, чем ты так быстро всех покорил?

— Журналисты сейчас приходят часто. Но многие из них, похоже, и не слышали нашей музыки. А вопросы задают про частную жизнь, интересуются слухами, сенсациями. Недавно, например, «благодаря» кому-то из них в Краснодаре «состоялась» минута молчания: кто-то там написал или сказал, что меня застрелили… Я об этом узнал от Евгения Кемеровского. Не моту сказать, что мы друзья, но, взволнованный, в тот же день он позвонил из Франции (и туда долетел слух!), чтобы узнать правду.

— Как сильно ты изменился, став знаменитым? Сейчас ты один из немногих, кто никогда не опаздывает на встречи, выполняет все, что обещал. Это потому, что не заболел еще звездной болезнью?

— Пунктуальным я, наверное, был и раньше. Но теперь, выходя на сцену перед деух-трехтысячной аудиторией и общаясь с ней, я понимаю, что должен быть еще более пунктуальным, ответственным, умным. И, конечно, став известным, помню про постоянный самоконтроль.

— А новые песни?

— Две уже записаны: «Только не молчи» и «Женщина в белом». Они вышли на сингле. Второй альбом мы с Костей планируем выпустить в начале следующего года. Причем эти две в него, возможно, уже не попадут. Материала много, и все вряд ли поместится. А по одной-две новых песни мы уже сейчас включаем в наши концерты — присматриваемся, как их воспримут зрители. Хотя строгий коммерческий подход к компоновке программ для нас с Костей совсем не характерен. И в альбоме «Сэра» одна из моих любимых песен — «Поднебесные реки» — совсем некоммерческая. Написана она еще во времена «Диалога». Я чувствую где-то внутри — душой, сердцем, — какую песню оставить, включить в альбом и концерт, а какую забыть…

— Не так давно ты выступал в Днепропетровске, и тебе там, говорят, так понравились аппаратура на сцене и реакция публики в зале, что ты спел свою программу еще раз. Было?

— Да. И обычно, когда зрители не хотят расходиться, мы поем две-три песни на бис. Я сейчас много езжу, но, к сожалению, сами города вижу мало. Не успеваю. Вокзал — гостиница — сцена — гостиница — вокзал: таков мой маршрут. Увы.

— Решил ли ты сам, в каком городе будешь обитать? По-прежнему будешь снимать квартиру в столь любимой тобой с детства Москве?

— Да. Но могу и передумать и уехать жить на какой-нибудь остров!

— Один из твоих клипов, снятый на набережных Москвы, — тоже как объяснение этому городу в любви. Но скажи: почему и остальные твои видео такие «ненавороченные»? Специально стараешься снимать их малобюджетными? В отличие от многих звезд, делающих на эффектные клипы главную ставку в своей раскрутке?

— Я думаю, в памяти людей остается красивая музыка, настроение клипа. А для этого большой бюджет необязателен.

— Что в нашей музыке тебя угнетает и что радует?

— Угнетает, что много слушают и любят «блатняк». Такое ощущение, что все скучают по тюрьме, по криминальным делам. Это же ненормально, когда криминализирована даже музыка! Многие нормальные, которые раньше исполняли хорошую лирику, сейчас запели «русские-народные-блатные-хороводные». Но музыканты же должны подтягивать народ до какого-то уровня, а не наоборот?! Меня это бесит, и я буду бороться с этим, сколько смогу. А радует, что сейчас стало модно работать «живьем». И многие музыканты находят в себе возможности и способности давать «живые» концерты. Это важно даже не столько для слушателя. Это стало более престижным в самой тусовке. И это делает жизнь интереснее.

— В музыке существует клановость. Музыканты живут внутри кланов, им часто становится скучно, но они боятся их разрушить или пустить туда постороннего: пугачевский, рокерасий, попсово-рокерский. Ты куда-нибудь уже попал?

— Я очень люблю «Квартал», «А-Студио», «Моральный кодекс». Они близки мне морально и профессионально. Но все же мои настоящие друзья — еще институтские.

— Растеряешь, жизнь заставит.

— Может быть, мы и оторвемся друг от друга. Но я неисправимый оптимист и романтик. Я верю в нормальные, добрые отношения. И вижу много примеров. Что, работая в шоу-бизнесе, можно оставаться порядочным человеком и не ставить собственный пафос выше дружбы.

— Кто тебе ставит вокал?

— Преподаватели, к которым я обращался, советовали забыть, как я пою, и пытались поставить правильно. Получался такой совковый, совершенно неинтересный, без причуд вокал — никакой. И я понял., что наша отечественная эстрадная школа дает не то, что надо. Многие люди с солидным образованием по большому счету ничего оригинального выдумать и выдать не могут. Они зажаты и раздавлены рамками. Через крик и срывы путем опытов я отработал то, что у меня сейчас есть. Сейчас я могу работать восемь часов в день и на следующий день буду опять в форме. И те люди, которые давали мне советы, теперь говорят: у тебя круто поставлен голос. Где учился? Нигде. Всего три года опытов на себе.

— В новых проектах есть что-то новое в музыке, аранжировках?

— Обязательно. У меня появился опыт работы на площадках, и я «поймал», что нужно публике. Настал момент, когда нас принимают такими, какие мы есть. Я уже не пытаюсь что-то доказать, не заставляю себя слушать. Люди приходят на нас. Сейчас нам средства позволяют записаться на хорошей студии, несколько фирм предложили записать следующий альбом и выступить у них. Само звучание будет другим, но духовный посыл тот же: красивые мелодии, гармонии и слова от Меладзе.

Купить аккумулятор акб www.koleso-russia.ru.